Игорь понял, что она не шутит. Уголок его рта снова дернулся, руки сжались в кулаки и тут же разжались.
— Ты понимаешь, что все станет еще сложнее? Когда личное смешивается с работой…
— И ладно. — Ее ладонь опустилась на его бедро, влажные волосы щекотно коснулись плеча. — Нам же с тобой не привыкать, правда?
Выдержки его хватило еще на пару секунд. Довольно. Он пытался, но раз так… Схватив Рину за плечи, Игорь настойчиво и резко прижался к ее губам. Не ожидавшая столь резкой перемены, она на миг растерялась, но спустя всего лишь мгновение пальцы ее уже вплелись в его волосы. От него все еще пахло проведенным у костра летним вечером, от нее — чистотой и детским мылом. От волос ее платье на спине пропиталось влагой и было особенно теплым. Игорю хотелось разрушений, хотелось дернуть ее платье так, чтобы послышался треск рвущейся ткани, хотелось смять ее всю — маленькие груди, тонкие руки с синеватыми ниточками вен, острые локотки. Он чувствовал, что с каждым ее прикосновением все больше теряет голову. Она водила кончиками ногтей вдоль его позвоночника, царапала лопатки, упиралась в него коленями, и каждый ее выдох превращался в отдельное действо. Подол ее платья пополз вверх под его пальцами, и Рина, почувствовав это, забралась на постель с ногами. Подняла руки, позволяя раздеть себя. Комок платья упал на пол возле ножки постели. Рината, освещенная желтоватым светом заключенной в абажур лампочки, стояла на коленях, слегка расставив ноги. Она была абсолютно нагой, только длинные волосы беспорядочно падали на спину, плечи, касались груди. Меж черных прядей выглядывал торчащий сосок. Идя сюда, она точно знала, что будет дальше… Но подумать об этом Игорь не успел, потому что Рината склонилась к нему, оставила мягкое касание губ на шершавом подбородке, на скуле, прошлась ноготками по плечам и, почувствовав его руки на своей талии, глухо, тихо застонала.
— Только посмей меня потом в чем-нибудь обвинить, — просипел Игорь, чувствуя, как дуреет от ее кожи, от вкуса ее губ.
Кажется, она усмехнулась сквозь поцелуй… Может быть, ему только показалось это, и все же он не выдержал. Схватил ее за руки, за локти, опрокинул на спину, нашарил ее губы. Она шепнула что-то неважное, неразборчивое и, когда его пальцы оказались на ее груди, подалась к руке. Ей нравилось, как он дотрагивается до нее, нравился вкус его губ, его густые завивающиеся волосы. И еще ей нравился его взгляд: голодный, жадный, откровенный. От этого его взгляда все в ней трепетало, становилось податливым, текучим. Она и сама не слишком понимала, что с ней: желание… Такое острое, горячее, что покалывало кончики пальцев, что живот стягивало, а сердце начинало биться то ли слишком гулко, то ли слишком часто. И, подставляя грудь, шею, изгибы рук настойчивым мужским губам, Рина терялась в той лавине чувств, что с каждым мигом все сильнее захлестывали ее. Пальцами она изучала крепкие плечи Игоря, его мощную спину. Он покусывал ее шею, опускался к ключицам, и его подбородок царапал ее кожу, пробуждая в ней все новые и новые грани, оттенки чувственности. Поняв, что грубая ткань его джинсов больше не касается ее, она застонала. Она и не заметила, когда он успел избавиться от них. Теперь его тело было таким же обнаженным, как и ее собственное. Она водила по нему руками: плечи, спина, бедра, поясница и ягодицы, и это изводило их обоих. Его желание было столь очевидно, что по телу ее прокатилась новая волна дрожи, сердце колотилось, между ног пульсировало и ныло.
— Игорь… — вскрикнула она, когда он прихватил зубами ее сосок. Ногти ее впились в его плечи, тело изогнулось.
Он подул на ее влажную от его языка грудь, приласкал вторую, напористо и властно погладил Ринино бедро, отставляя ее ногу в сторону. У нее была маленькая округлая грудь с аккуратными коричневыми сосками. Точно такая, как он себе и представлял. Нет… Лучше. Да, честно сказать, он и не пытался себе ничего представлять, но, увидев Рину обнаженной, не хотел ничего другого. Эти точеные бедра, упругие крепкие ягодицы, тонкая талия и манящая впадинка пупка…
Он хотел ее так остро, что на долгие прелюдии не осталось сил. Да ей, кажется, это было и не нужно. Ее стоны стали нетерпеливыми, тело горело, требовало продолжения. Он снова накрыл ее рот своим, и языки их с упоением столкнулись. Рината отвечала страстно, с готовностью, с откровенностью, от которой у него плыл разум. Она потихоньку прикусила его губу, застонала и подалась к нему бедрами, прося большего, открываясь ему. Его пальцы на ее колене, на бедре… Движение навстречу. Она напряглась и жалобно застонала. Резкая вспышка боли заставила ее сжать зубы и зажмуриться. Пальцы судорожно впились в мужские плечи, бедра окаменели, живот свело, сковало, дыхание застряло комом в горле.
— Ипатова, мать твою… — прошипел Игорь, стараясь не двигаться, чтобы она могла привыкнуть к нему.
Эмоции были настолько противоречивыми, что разбираться в них сейчас не стоило и пытаться. Единственное, о чем он успел подумать, так это о том, что она не врала. С Бердниковым у нее и правда ничего не было. Открыв влажные глаза, Рина смотрела на него снизу вверх. Может быть, она что-то поняла… Игорь не знал этого, да и не хотел знать. Он поцеловал ее, стараясь успокоить, погладил по ноге, мягко подался назад и снова сделал осторожное движение навстречу. Рината шумно вдохнула, и он понял, что ей все еще неприятно.
— Если тебе больно, давай не будем, — пересиливая себя, сказал он.
Но Рина только чуть сильнее согнула ноги, повела бедрами. Пальцы ее сильно сжали волосы на его затылке, и он, зашипев, тихо выругался.
— Если бы я бросала все каждый раз, когда мне было больно, мы бы с тобой никогда не встретились, — покусывая его за подбородок, прошептала она.
Игорь с трудом сдержал усмешку и, мягко укусив ее в ответ, начал двигаться — осторожно и все же достаточно чувствительно для того, чтобы она могла понять, как сильно он хочет ее.
Она отвечала на каждое его прикосновение, вторила движениям, откликалась на смену ритма. Ее ногти то и дело впивались в его кожу, запуская по телу болезненно-сладкие разряды, из груди вырывались протяжные стоны. При первой их встрече она показалась ему отстраненной, холодной, сейчас же… Игорь поймал губами ее тихий вскрик, перешедший в протяжное постанывание. Кожа ее стала горячей и немного влажной, грудь порозовела от жара и его прикосновений, волосы разметались по белоснежной наволочке. Она выгнулась, подставила ему шею и закинула ногу на его бедро. Подалась к нему, потянулась к губам. Руки ее соскользнули с его плеч на грудь, пальцы, нежные, юркие, нарисовали первобытный узор вокруг сосков. Игорь перехватил одну ее руку, прикусил запястье, сгиб указательного пальца, обвел языком кончик безымянного и, отпустив, шумно выдохнул ей в шею. С губ его слетел блаженный стон, низкий, сиплый. Он был на грани, но понимал, что не стоит ждать сейчас того же от нее. Не в этот раз. Ее руки опустились на его ягодицы, и снова он почувствовал маленькие острые ноготки, прикосновение ее языка к его шее, к скуле, ласковый укус, мягкие губы…
— Ринка… — просипел он, понимая, что больше не может удерживать себя. — Прости…
Она мигом все поняла, позволила ему отпрянуть, но тут же прижалась грудью к его спине, оставила россыпь поцелуев на шее, затылке, плечах. Пальцы ее тронули его живот, проследовали по дорожке волос вниз, легли на плоть, помогая ему и, когда он, твердый, горячий, отдался пульсацией в ее руках, блаженно застонала ему на ухо.
