«Против тебя ли? – снова вопросил меня собственный же голос. – Адейр любитель неприятностей. Видимо, с кем-то он успел уже сыграть. Возможно, в то самое обольщение, которому пытался научить и тебя. А может быть, просто перешёл кому-то дорогу? В любом случае тот, кто хотел уничтожить его, тебе не враг. Тебя он не тронул».
Я медленно вышла из директорского кабинета. Как раз в тот момент, когда Адейра вели по холлу первого этажа, прямо у меня под ногами.
Он вскинул взгляд. Но остановил его не на мне. Кузен глядел в противоположную от меня сторону. Туда, где в тени колон стоял Ворон. Весь в чёрном, почти сливаясь с тенями.
Парни обменялись взглядами.
Кот улыбнулся Ворону с вызовом, словно говоря: «Это не конец. Я ещё вернусь И вырву тебе твои перья».
«Кто вы друг другу? Соперники? Любовники? Враги?», – с болезненным озарением подумала я в тот миг, понимая, что не так уж сильно хочу знать правду.
Глава 12
Возвращаться к теме кузена, зомби и чьих-то злобных планов утром мне категорически не хотелось. Хорошо хоть, что одной проблемой стало меньше – выбирать наставника больше не приходилось, ведь вариантов, кроме Ворона, не осталось.
Стоило вспомнить о взгляде, которым обменялись вчера Адейр и Лоуэл, как кривая настроения резко поползла вниз. Что между ними? Ненависть? Вражда? Заговор? Какое тайное взаимопонимание их объединяет?
Ручка замерла в пальцах. Я смотрела на строки, но видела перед собой лица парней. Каждое – по-своему красивое, хотя Ворон, на мой вкус, был интереснее. Кузен Адейр слишком скользкий, смазливый. Лоуэл выглядел серьёзнее, основательнее, глубже.
Но обоих вряд ли можно было назвать добрыми?
Могут ли маги, по определению, быть добрыми? Совместимы ли друг с другом эти понятия? Или добрый маг – это как чёрный свет или светлая тьма; нечто из ряда невозможного?
Мы все работаем с тёмными энергиями и, чтобы перейти с одной магической ступени на другую, зачастую жертвуем принципами, а то и самой человечностью.
Магия как зараза. Стоит ею заболеть, и с каждым днём будет только хуже. Чем сильнее маг, тем он бесчеловечнее, порочнее…
Мы столкнулись с Лоуэлом на выходе из методического кабинета.
– Доброе утро, – постаралась я быть вежливой.
– Доброе? Ну, может быть, – фыркнул в ответ он. – Ты сегодня определённо выглядишь лучше, чем вчера.
– Будто бы ты успел заметить, как я вчера выглядела? – в свой черёд огрызнулась я.
– Заметил, конечно. И не я один.
Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг с жаром спросила:
– Послушай! Ты, вроде как, не оставляешь попыток со мной подружиться? Флиртуешь при каждом удобном случае? Почему же вчера, когда я так нуждалась в поддержке со стороны друга, ты не пошёл со мной в морг?
А если бы Ворон пошёл, того ужаса в лесу между мной и кузеном могло попросту не случиться! Но история не терпит сослагательных наклонений.
– Странно, что ты об этом спрашиваешь. У меня не было повода пойти, мы же едва знакомы? Да и ты была не одна. С родственником. В твоём мире это, кажется, что-то значит?
– В моём мире? Понятия не имею, о чём ты. Да и ни для кого не секрет, что мы с кузеном вовсе не ладим.
– Не такой уж это широко известный факт, как тебе кажется. К тому же, твоих родителей ведь в морге не оказалось?
– Кто бы знал об этом заранее? Если бы я действительно была тебе небезразлична, для тебя естественным было бы желание поддержать меня в трудную минуту. Когда лжёшь, всегда легче всего выдают такие моменты. Хотя возможен и ещё один вариант. Ты не пошёл с нами, потому что знал о том, что должно было случиться?
Ворон нахмурился, сведя брови:
– Знал о том, что вы с твоим сумасшедшим кузеном начнёте кидаться на людей? Не поверишь – я о подобной возможности даже не думал, – скрестил он руки на груди.
– В морге нам подстроили ловушку, заставив видеть то, чего не было. И ты об этом знаешь. Я просто уверена в этом.
Да, я деликатна, как топор и дипломат из меня, как из капусты – песня. О! Как дивно я умею плести интриги! Макиавелли меня бы, наверное, прирезал, чтоб не мучилась без толку.
Ну и пусть! Мне хотелось спросить – я и спросила. Мне хотелось увидеть реакцию Ворона на мой вопрос. И я увидела – её не было. Лицо у Лоуэла было белее бледного и, ну, разве что капельку – сердитое?
– Ты точно не в себе. Откуда я мог об этом знать? Да я понятия не имел о том, что случилось!
– Но сейчас-то в курсе?
Мои реплики сбивали её с толку. Я и сама уже не очень хорошо понимала, зачем и что несу.
– Ты в чём-то меня обвиняешь? – решил Ворон подвести черту под ранее сказанным.
– Да.
– И в чём же?
– В неискренности. Ты мне нравишься, правда, но жаль – доверять тебе я не могу.
На впалых щеках Ворона заиграли желваки:
– Доверие заслуживается не одним днём. Узнаешь меня лучше – поверишь.
– Может быть ты и прав. Заложим фундамент для будущих отношений?
– Каким образом?
– Ответь мне только на один вопрос: что за отношения у тебя с Адейром?
– Я снова не понимаю – что конкретно тебя интересует? – со скрытым вызовом спросил Ворон.
– Что тут непонятного? Просто расскажи о том, что вас связывает?
– Что меня связывает с твоим кузеном? С чего ты взяла, что мы вообще как-то связаны? Адейр что-то тебе про меня говорил?
– Конечно! – с уверенность отозвалась я (и это было правдой, к слову!). – Он говорил, что ты опасен и что… много чего, на самом деле. Но слова неважны. Важно то, как он вчера смотрел на тебя. И как ты смотрел на него.
– Как я на него смотрел? – удивился Ворон. – Когда?
– Вчера вечером. Когда Адейра уводили полицейские. Ты смотрела на него с торжеством и жадностью, а он на тебя – с бессильной злостью и непонятной страстностью. Раз ты претендуешь на моё внимание, я требую объяснений: что значит этот ваш обмен жаркими взглядами?
Лоуэл зло сощурился:
– Интересно, какого рассказа ты ждёшь, Вероника? Боюсь, действительность разочарует. В жизни достаточно роковых тайн, будоражащих воображение, но в данном случае всё просто: мы с твоим кузеном как день и ночь, как огонь и вода – субстанции, друг на друга непохожие, но стремящиеся к одной цели. Твой кузен от рождения имел всё, за что мне приходилось бороться, добиваться, прилагать старания, умение, усердие и силы. Ему же все давалось как данность, просто потому, что он – это он: единственный наследник могущественного рода, который чертовски хорош собой, умён и обаятелен. Этого было достаточно? Но это бы и ладно. В конце концов, кто ж виновен в собственном таланте? Или доставшемся ему наследстве? Но его манера с презрением относиться к каждому, кто не мог насчитать в своём роду, как минимум, семи поколения известных предков – вот что действительно меня раздражало!
