– Подойди, – потребовала Оливия, как только мы остались с ней наедине. – Ближе!
– Зачем? – фыркнула я. – Мне и отсюда вас прекрасно видно и слышно.
– Я думала, вы куда более дружны с этим рыжим лисом, вашим директором. Приятно видеть, что ты умнее, чем я думала, и не покупаешься на его сладкие речи.
– Вы ведь пришли сюда не за тем, чтобы обсуждать мои взаимоотношения с мистером Кайлом? Давайте не будем терять времени, приступим прямо к делу – к обсуждению того, что же случилось с Адейром?
Оливия выпрямилась в своём кресле, сделавшись прямой, как палка. Лицо её, с кожей тонкой, как пергаментная бумага, словно ещё сильнее истончилось. В нём узким сделалось всё: глаза, губы, скулы и нос. В этом было нечто жуткое.
– Зачем ты оговорила его, Вероника?
– Вас, должно быть, неправильно информировали, – возразила я. – Никто никого не оговаривал. У меня вообще не брали показаний.
– Но ты могла помешать им!
– Каким образом? Броситься на конвоиров с кулаками?
– Не заговаривай мне зубы!
Маска скорбной матроны, взывающей к моей совести, слетела с Оливии и теперь она выглядела тем, кем и была на самом деле – рассерженной властной мегерой.
– Ты прекрасно осознавала, что его оговорили, но ничего не сделала, чтобы сказать правду.
– Откровенно говоря, много ли проку вышло из моей правды? Тот, кто охотится на вашего драгоценного мальчика, мадам, своё дело отлично знает. Ловушка сработана мастерски. Моим свидетельствованиям грош цена.
– Возможно, имело смысл хотя бы попытаться? Но ты промолчала! Уверена, ты сделала это нарочно! Ты такая же, как твой отец! Такая же, как твоя мать – прирождённая предательница!
Я задохнулась от ярости. Вот не следовало говорить о моих родителях. Особенно в таком тоне.
– Что сказать? Если отец Адейра был похож на сыночка хотя бы вполовину, возможно, у моего отца были весьма веские причины оторвать ему голову. Или, что он там ему оторвал?
– Да как ты смеешь!? – задохнулась от возмущения Оливия.
Ну, или мастерски сделала вид?
– Смею, – заверила я её. – И это, и ещё много чего другого смею. Я вообще не робкого десятка, уж не знаю, чья кровь тому виной – Морелов или Старлингов? Я вам больше скажу – ваш драгоценный Адейр настоящий гавнюк. А когда гадишь людям, нужно быть готовым получить ответку. Что, в данном случае, ему и прилетело от кого-то поважнее и посильнее, чем я. Возможно, кто-то мстит всему роду Морелов? Но вероятнее всего, что кто-то мстит лично Адейру. Поройтесь в памяти и припомните, кого ваш любимый красавчик-внук в последнее время подставил? Кого совратил? Кого обсмеял? Может быть, именно в личной мести стоит поискать причину всего происходящего?
– Если с Адейром что-то случится, ты станешь единственной наследницей древнего рода. Тебе это не понравится – можешь мне поверить. Так что, если не ради брата, так ради самой себя – помоги!
Я не знала, смеяться мне или плакать.
– Я не хочу ввязываться в ваши семейные дрязги, Оливия. К счастью или к несчастью, но мы с вами ничем друг другу не обязаны. Пожалуй, на этом и закончим?
Я повернулась к двери с твёрдым намерением удалиться.
– Вероника! – её голос звучал почти просительно. – Пожалуйста, прошу тебя! Ты должна дать показания. Должна рассказать, что на самом деле произошло с вами в морге. Адейр не заслужил такого! Он же ничего тебе не сделал!
– Вы так думаете?! Но, если бы это было так, разве бы я не вела себе иначе?!
Она вздрогнула и с испугом уставилась на меня:
– Он?.. – она нервно сглотнула и часто заморгала. – Он что-то сделал тебе?
– О! Дорогая бабуля! Сдаётся мне, вы отлично знаете, что ваш Адейр отнюдь не ангел. И, похоже, вам не раз и не два приходилось покрывать его дикие выходки? И ответ на ваш вопрос– да! Он меня сильно обидел. Можно сказать, жестоко оскорбил.
– Это ведь не может быть серьёзно?
– Для меня – ещё как серьёзно. Для него, очень может быть, это пара пустяков? Так, ерунда. Дело-то житейское, – с сарказмом проговорила я.
– Вероника, ты скажешь, что между вами произошло?
– Спросите у Адейра. Уверена, он сумеет преподнести всё под нужным соусом и случившееся не умалит вашей к нему привязанности. А я уж останусь в ваших глазах тем, кем была всегда – заблудшей овцой. Хотя нет, хуже – заблудшей овцой, из-за которого у вашего любимого мальчика неприятности.
– Вероника, прошу тебя! Умаляю!..
Она не придумала ничего лучше, как опуститься передо мной на колени.
Нет, ну это уже слишком! Столько пафоса, даже смешно. И раздражает. Ужасно. А на душе мерзко, как в последние дни ноября.
– Пожалуйста! Помоги ему! – продолжала она пыхтеть. – Ты же единственный свидетель!
– Если им будет необходимо, они найдут, как свести важность моих показаний к нулю.
– Пожалуйста. Вероника! Я понимаю, что ты не любишь нас, что мы не в тех отношениях, чтобы… но ведь и услуга, о которой я прошу тебя, не сложная? Просто – расскажи правду!
– Я сделаю, как вы просите.
Видимо не ожидавшая, что я так легко сдамся, Оливия оборвала фразу на полу-слоге.
– Ты?.. Ты действительно сделаешь это?
– Да. Вставайте с колен, Оливия. Раз уж вы здесь, не станем ждать окончания уроков – поедемте сейчас.
У неё было странное выражение лица. Растерянное и в то же время хищное. Как будто у неё что-то украли. А я не могла отказать себя в маленьком торжестве. Всё-таки, когда перед тобой стоят на коленях, а ты вправе казнить или миловать – это ни с чем не сравнимое удовольствие.
Что это? Дурное наследство крови N-ного поколения тёмных магов? Замашки тирана? Не знаю. Да и какая разница? Мы отправлялись с бабулей в Магический полицейский Распределитель, где содержались заключённые до предварительного слушания дел.
Глава 14
Следователь старался быть очаровательным и в первый момент ужасно хотелось купиться на его широкую улыбку. Мужчина придерживал дверь, отодвигал-пододвигал стул, предлагал чай и конфеты, от которых я благоразумно отказалась. Кто знает, что можно добавить в безобидное угощение? В прошлый раз вроде и не пили, и не ели ничего, а вон чем дело закончилось – видениями о зомби и убийством невинных людей. Так что спасибо, но – нет. Мы не голодны и жажды не испытываем.
Когда с формальностями было покончено, началось основное – долгий, тошнотворный, бесконечный допрос.
Сначала меня заставили рассказать о случившемся в устной форме. Потом тоже самое я изложила уже письменно. После мне стали задавать «уточняющие» вопросы, но, по сути дела, меня тысячу и один раз спрашивали об одном и том же разными словами, гоняя по кругу, как белку в колесе. Заставляя отвечать – раз за разом, одно и то же. Одним им известно, с какой целью и зачем им это надо? Может, рассчитывали, что, утомлённая долгая беседой, душным воздухом и казённой обстановкой, я проговорюсь и начну говорить правду? Но вся суть в том, что я и так говорила правду, с самого начала. Когда ничего не скрываешь, трудно попасться на лжи.
