Одна только мысль о ночёвке в этом доме способна довести меня до истерики. Какого ж жить тут впечатлительному ребёнку? Это же как в фильм ужасов попасть или в нескончаемый кошмар? По психике сокрушительный удар.
Мне показалось, что в раскрытую дверь подуло сквозняком. Боковым зрением я уловила движение.
– Кто здесь?
От немой тишины в ответ мурашки побежали по спине. Потом послышалось будто жужжание роя мух, неприятного, настойчивого до назойливости. Но никаких мух не было. От этого становилось жутко вдвойне.
Решив поберечь нервы, я выбралась из ванной, но с неприятным удивлением обнаружила, что моей одежды на месте нет. На вешалке висело старинное платье из тёмно-красного бархата. Цвет «бордо» резко контрастировал с ядовитой зеленью стен.
Но делать нечего – пришлось надевать. Не блуждать же по дому голой?
«Нечего бояться! – подбадривала я себя. – Не будь трусихой! Ты же ведьма! Так неужели какие-то призраки способны тебя напугать?».
Но как не бодрись – страшно. К слову, призраки могущественных колдунов опаснее призраков обычных людей, недаром раньше во многих культурах таких, как мы хоронили лицом вниз. Считалось, что поднятой собственной силой колдун непременно попытается выбраться из-под земли, но лёжа лицом вниз станет зарывать сам себя.
Зря я об этом подумала. Ой, зря! Нервы ни к чёрту. Оно и понятно. Сначала исчезновение и вероятная гибель родителей, потом – необъяснимые нападения, вся эта история с кузеном, пугающие бабкины речи. Чтобы хоть как-то приободриться, я взяла с тумбочки жирандоль со свечами. Их живое, осязаемое тепло и свет придавали мне уверенность, хотя разумом я и понимала, как немного нужно для того, чтобы задуть огоньки, – все, до единого, – и оставить меня в темноте, одну.
С лестницы на разных уровнях в глубь дома уходили коридоры. Она была словно стержень, на который насажены разные миры-уровни.
Дом, с его странной резьбой, походил на змеиной чрево, лишь для вида обитое изнутри деревом и оклеенное зелёными обоями с золотым теснением.
В окно можно было видеть серое, мглистое, подвижное, как ртуть, небо. Казалось, надвигалась буря, а мы тут отрезаны от всего света.
Я чувствовала себя окончательно потерявшейся, во времени и пространстве. Ведь за окном 21 век, со всеми его смартфонами, машинами, огромной толпой людей, в которой ты практически никогда не остаёшься один; где ты всегда можешь рассчитывать на внимание спецслужб – социальных, фискальных, право- и здравоохранительных. А я здесь – даже не понятно – где, в платье 19-го века, во чреве голодного дома и, готова поспорить на что угодно, здесь не работает ни одно электронное устройство.
Здесь даже электричества нет – свечи, канделябры и газовые рожки!
Нужно выбираться отсюда, пока дом, словно гигантский осьминог, не пустил и в меня свои щупальца.
Глава 17
Когда я спустилась вниз, Оливия уже сидела за столом, освещённым свечами. Она походила на великосветскую даму. Или сумасшедшую.
Одна. В разлагающемся доме. Вдали от всех.
– Вот и ты, Вероника? Вижу, дом уже начал свою работу? – перехватив мой испуганный вопрошающий взгляд она пояснила. – Выбрал для тебя наряд по-своему усмотрению.
– Дом? – нахмурилась я, подходя к столу и ставя свою жирандоль рядом с другими. – Или вы?
– Я? Нет, – покачала она головой. – Я была занята приготовлением ужина.
Я окинула стол взглядом. Слишком много еды. Много – за тот час, который я отсутствовала. Много – для нас двоих.
– Вы сами это приготовили?
– Нет, я всего лишь составила меню.
– Значит, здесь есть слуги?
– И их много.
– Но мне показалось, что здесь нет людей?
– Живых – нет. На кухне работают призраки.
– Призраки бестелесны. Они не могут готовить.
– Это всё особая магия дома. Не думай об этом. Нам нужно поговорить о другом.
Не дожидаясь приглашения, я села напротив Оливии, машинально расправляя салфетку и раскладывая у себя на коленях.
– Ты должна рассказать мне о том, что произошло с тобой в тюрьме, – медленно говорила Оливия. – Что стало с моим внуком?
В этот момент стихло даже завывание ветра за окном, не прекращающееся ни на секунду с того момента, как я вошла в дом. Всё вокруг словно прислушивалось к моему ответу.
– По дороге в камеру я столкнулась с жутким человеком. У него были белые волосы. Мне сказали, что это был…
– Ирл Кин, – мрачно кивнула Оливия.
– Когда я вошла в камеру, оказалось, что кузен тяжело ранен.
Оливия поднесла к губам руку с дрожащими пальцами, словно стремясь заглушить готовый сорваться возглас.
– Он едва дышал. Мне едва удалось вовремя оказать ему помощь.
Я перевела на бабулю Морел вопрошающий взгляд:
– Скажите, вы догадываетесь, что произошло в камере между этими двумя?
Оливия молчала, глядя перед собой пустым взглядом. И, когда я уже, было, решила, что ответа не дождусь, заговорила.
– Ты знаешь, кто такой Ирл Кин?
– Мне дали понять, что персона в достаточной степени влиятельная.
Оливия невесело усмехнулась. Впрочем, усмешкой это можно было назвать с большой натяжкой – горько изогнулись лишь уголки губ.
– В достаточной степени? – фыркнула она. – Официально он занимает высокий пост в Магическом Департаменте, хотя и предпочитает оставаться в тени, не часто выступая на публике. Но, помимо официальной должности у него есть сотни, даже тысячи нитей, дёргая за которые, этот человек умеет добиваться своего. А аппетиты у него непомерные.
– К нам это имеет какое-то отношение?
– Увы, самое непосредственное. Ирл связан с нашей семьёй давно и крепко, хотя я многое бы дала, чтобы этой связи не было. Он сыграл роковую роль.
Я почувствовала, как холод обнимает плечи, а затылок обдувает ледяным сквозняком. Ощущение было явственным, будто за спиной гулял ветер. Дом вздрогнул от очередного удара стихии.
– После того горя, что этот человек принёс мне, смотреть на него иначе, чем как на врага, я не могу, – голос Оливия звучал спокойно и тихо, но в силе её эмоций сомневаться не приходилось. – Но было время, когда я любила этого мальчика – нет, не как родного сына, сказать так было бы преувеличением, – но как кровного родственника, точно. И я надеялась, что когда-нибудь смогу его таковым считать. Ирл с детства был помолвлен с твоей матерью.
Такого я не ожидала.
– Они вместе росли, почти как брат и сестра, вместе играли, вместе впервые колдовали. Ирл был лучшим другом Хэна, – увидев вопрос в моём взгляде, бабуля пояснила, – моего сына, отца Адейра.
