– Я не слышу ответа, Вероника? Ты всё поняла? Напишешь домашнее задание и будем считать, что отработка зачтена. Договорились?
В общем, по-своему он старался протянуть мне оливковую ветвь. Продолжать ссору не в моих интересах. Недовольно, вынужденно, но я всё же кивнула, словно поставила подпись в договоре.
– Отлично, – деловито продолжил он. – Пора возвращаться. Думаю, главные ворота в замке уже открыли. Постарайся не опоздать на первый урок.
Я от возмущения даже не сразу заговорила:
– Что?! Я не собираюсь идти на занятия! Я планирую…
– Вот в этом твоя беда, Вероника. Ты планируешь всё, что угодно, а учёбу оставляешь на потом. Но именно обучение должно быть в приоритете. Потому что мы здесь находимся именно для того, чтобы учиться. А потому, если ты не в лазарете и не при смерти, ты должна быть на занятиях. Вовремя. Без опозданий. И желательно с выполненной домашней работой.
– Можешь делать со мной, что хочешь, но домашку выполнить до первого урока я всё равно не успею, – язвительно прошипела я, как сердитая змея, которой отдавили хвост.
– Ладно. На сегодня. Но завтра, сделай милость, успевай сделать всё необходимое.
– Слушай, ты! Тебе кто-нибудь, когда-нибудь говорил, что ты ужасная зануда? Педант!
– Последнее слово в твоих устах звучит почти непристойно. А что касаемо вопроса – вообще-то, да. Говорили. Мне в моей жизни много чего приходилось выслушивать. Знаешь, Вероника, у меня есть один важный жизненный принцип – я не требую от людей того, чего не делаю сам. Большинство людей всё время ищет оправдания своим слабостям.
– Что в этом плохого?
– В том, что это – слабость. Слабости не нужны оправдания – слабых рано или поздно сжирают. Хочешь чего-то добиться? Хочешь быть в первом ряду? Хочешь, чтобы тебя уважали, с тобой считались? Будь сильной. Хочешь, чтобы тебя пожалели? Ну, тогда продолжай оправдываться дальше.
– Не любишь слабаков, да?
– Люблю, не люблю – не те слова. Слабые люди мне не интересны.
– А если ты выяснишь для себя, что я слабая? Что будет дальше?
– Тогда тебе больше не придётся ходить со мной на отработки.
Я почувствовала очередной приступ возмущения. Это надо же быть таким самоуверенным и самовлюблённым?
Так, в перебранке, мы и добрались до жилых корпусов Магистратуры. Как и предполагал Ворон, двери уже были отворены. Причём, как мне кажется, их как распахивали, так и оставляли раскрытыми до вечера, когда эти огромные створки сходились сами собой, надёжно отрезая обитателей от всего, что могло прятаться в ночи по другую сторону.
Как я имела возможность недавно убедиться, в темноте прячется много такого, отчего лучше находиться за надёжным укрытием.
Каждый раз, проходя под огромной аркой этой распахнутой громадины, я чувствовала себя маленькой и незначительной. Неприятное чувство. Вся радость от встречи утра в лесу куда-то мигом улетучилась.
Подняв взгляд, я вообще застыла на месте прямо на полушаге. На лестнице стоял кузен. И выглядел он совсем не так, как, по моему мнению, должен выглядеть несчастный узник, только-только счастливо избавленный от тяжести оков. Чёрные брюки сидели на узких бёдрах как вторая кожа – вызывающе туго. Белые рубашка из тонкого батиста воскрешала в памяти пышную эпоху Ренессанса. Адейр походил одновременно и на аристократа, и на рок-звезду. Его чёрные глаза казались подведёнными тенями или тушью.
Весь его вид был дерзким вызовом благопристойности. А то, что рядом с ним стоял Ирл, лишь подчёркивало и усугубляло неприятность момента, его двусмысленность. Стоило мне взглянуть на эту парочку, в сердце моём поднялась настоящая буря.
Голубые глаза Ирла Кина были прикованы ко мне. Впрочем, горящие чёрные, Адейра – тоже. Холод одного обжигал не меньше, чем горячая ярость другого.
Я почувствовала прикосновение ладони Ворона к моей руке. Всё так же неторопливо, не сбавляя шага, он двинулся к лестнице. Поступь его почти не изменилась. Казалось, встреча с этой парочкой лишь веселит его.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался он с Ирлом, нарочито игнорируя Адейра.
Адейр заступил Ворону дорогу. В чёрных глазах его словно плясали золотые искорки.
– Морел, не мог бы ты посторониться, чтобы можно было пройти? – вежливо проговорил Ворон.
– Где вы были? – в голосе Адейра звучала лёгкая хрипотца.
– Прости? – издевательски вскинул бровь Лоуэл.
– Я спросил – где вы были?!
– На охоте. Мистер Кин, не могли бы вы попросить вашего… протеже посторониться? Он мешает движению на лестнице.
– Адейр, пропусти их.
Миг молчания.
Я с любопытством наблюдала за кузеном.Тишина была напряжённая.
– Адейр? – всё так же неторопливо проронил Ирл, но голос его зазвучал жёстче.
«Будто хозяин поводок натянул», – подумалось с отвращением. И ещё гаже стало на душе, когда кузен послушно отодвинулся в сторону.
Глава 23
Я в ярости неслась по длинному коридору, оставив позади весь зверинец – ворон и котов. Хотя «ярость» не совсем точное определение зашкаливающих за все разумные пределы эмоций. Там был целый коктейль, составленный из таких ингредиентов, как боль, разочарование, стыд, обида, гнев, унижение. В общем, концентрация токсичных и разрушительных чувств была такая, что и команда психологов не разберётся.
Я тоже не хотела разбираться. Я хотела это пережить и забыть. Раз и навсегда, но подозревала, что сделать это так просто вряд ли получится.
Я не справлялась с ситуацией, я тонула, теряла контроль. Было так тошно, что на мгновение даже мелькнуло желание просто взять и… сбежать. Вот так просто, куда глаза глядят, но отрезвляло то, что, во-первых, бежать совершенно некуда. Если не считать опустевшего родительского дома, в котором, естественно, меня станут искать в первую очередь и, естественно, найдут. Я прослыву капризной девицей, совершающей глупые необдуманные поступки без всякого повода.
Нет, из Магистратуры сбежать не получится. Да и правда глупо – терять всё только потому что кузен-мерзавец сначала оттрахал меня, как дуру «в антисанитарных условиях», а потом не погнушался появиться у меня на глазах со своим могущественным любовником.
Меня вывалили в грязи. Меня использовали. И, как я подозревала, собираются пользовать и дальше.
Адейр – мразь. И Лоуэл, как я теперь понимаю, тоже. Но разница между парнями в этом плане есть. Адейр похотлив и чувственен, он живёт своими желаниями, не особенно считаясь с чувствами других. Ему вообще, похоже, на эти самые «чужие чувства» наплевать. А Лоуэл – хладнокровный и расчётливый, как змей, подстраивающийся под температуру окружающей среды. Он-то как раз на чужие чувства очень даже обращал внимание. С тем, чтобы затянуть человека в свои сети и манипулировать им.
