– О твоём романе с каким-то Моррелом, – продолжала Александра. – Я хочу знать – это правда? Ты, как и твой отец, спишь с мужчинами?
От его прямого, жёсткого взгляда стало как-то… пусто. С болью в сердце Александра поняла, что отрицать её слова он не собирается.
Ворон молчал и ей тоже пришлось смолкнуть. Она не знала, что ещё добавить к сказанному.
Александра будто тонула в своей обиде, горечи, потрясении и разочаровании. Налетело неожиданным шквалом и отошло назад, ничего не оставив прежним. Какой жестокий шквал! А – кого винить?..
Но разве можно было догадаться? Да ей и в голову не приходило!.. Алекандра никогда прежде не встречалась с людьми нетрадиционной ориентации. А те, кого показывал по телевизору, казались либо фейком, либо чем-то уродливым и карикатурным. Ворон, несмотря на свою аскетическую худобу, не выглядел манерным, да и в недостатке жёсткого характера, мужества и храбрости ему отказать было никак нельзя. В её представлении геи были совсем другими.
Пустота. Тупик.
– Прости, если была с тобой грубой, излишне прямолинейной, – вздохнула она. – Я была к такому не готова, вот и среагировала излишне эмоционально.
– Это было эмоционально? – усмехнулся он желчно. – Поверь, ничего похожего на эмоции ты сейчас не продемонстрировала. Ты просто сама сдержанность. Если бы всё было наоборот, даже не знаю, что я бы сделал на твоём месте.
– Я знаю, что я сделаю на своём месте.
Он хмурился, выжидающе глядя на неё.
Александра вздохнула:
– В России в таких случаях говорят, что ужасный конец лучше, чем ужас без конца. Подозреваю, что именно этим бы наш брак при твоих наклонностях и закончится. Так что не стоит и начинать.
– Ты ничего не знаешь о моих наклонностях.
– Думаю, мы всё уже выяснили.
– Даже не пытайся сейчас уйти. Сядь!
Его пальцы резко сомкнулись на её запястье, не давая уйти.
– Пусти! – рванулась Александра. – Не трогай меня! – шипела она.
– Сядь, Лекс! Мы не договорили.
– Ты уже ответил на мой вопрос, прямо и правдиво, как я и просила. Что ещё обсуждать?
Он рывком подтянул её к себе, несмотря на отчаянные протесты и обнял за талию с такой силой, что вырваться н получалось.
– Лекс! Нравится тебе моё прошлое или нет, я не позволю тебе просто так вышвырнуть меня из своей жизни.
– Иди к чёрту! Не смей ко мне прикасаться! Не трогай меня больше никогда!!! Не хочу тебя больше видеть!
Александра сама была удивлена приключившейся с ней истерикой. Она не хотела этого, но слова лились сами собой, почти так же непроизвольно, как на глаза наворачивались слёзы.
– Лекса, прекрати. Хватит, достаточно. Всё!
Когда в лицо ей ударила струя ледяной воды, Александра замерла – в первый момент от изумления, и только потом возмутилась:
– Ты! Ты?.. – задыхалась она от остатка эмоций. – Какого чёрта?
Непонятно как в его руках оказался платок, прямо из ниоткуда. Ворон осторожно отёр влагу с её щеки и с губ, и в этот момент её снова накрыло волной тоски – хоть кричи!
– Лекс, мне жаль, – проникновенно и мягко произнёс Ворон. – Правда, очень жаль, что моё прошлое тебя ранит. Я не ожидал, что ты будешь от него в восторге, но и такой глубокой реакции, признаться, не ожидал тоже.
– Я этого принять не могу. Просто – не могу, так что это – конец.
– Чего ты не можешь принять? – спросил он спокойно.
Александра изо всех сил старалась не расплакаться.
– Я понимаю, это не модно и не толерантно, но я не вижу себя в открытых, свободных, полигамных отношениях с партнёром, способным мне изменять на каждом шагу. Да ещё и с парнями! Я хочу иметь нормальную семью, нормальные отношения. Хочу любить человека, верить ему, доверять, знать, что он любит меня в ответ – меня одну.
– Ну а в чём проблема, я не понимаю? Я что, настаиваю на открытых полигамных отношениях?
– Нет, но тебе нужен кто-то, кто придерживается таких же свободных взглядов, что и ты сам…
– Можно, я сам буду решать, что нужно мне? И, чтобы ты знала, я никогда не придерживался либеральных ценностей. Я консерватор и хочу простого, человеческого счастья – как и ты. Как и ты, я с детства мечтал о своём маленьком укромном мире. У нас с тобой у обоих никогда не было дома, не было нормальной семьи, людей, которые бы тебя нормально любили, – он взял короткую паузу перед тем, как произнести последнее слово. – В какой-то момент я понял, что по отношению ко мне это слово «любовь» как-то странно звучит, пошло звучит, я решил, что это чувство, если и существует, то не для меня. Но это не значит, что где-то, в самом потаённом уголке души, в изуродованном, может быть, даже больном виде, это желание – чтобы меня любили, – не продолжает существовать по сей день. Но ты делаешь всё возможное, чтобы задушить в себе его робкие ростки. Убеждаешь себя, что мне это не надо.
Александра притихла, слушая тихий голос.
– Я не могу изменить своего прошлого, всё, что там осталось – уже случилось, ничего не исправить. Но я хочу понять, что именно заставило тебя так горячо реагировать? Что тебя ранит, Лекса?
– Ты правда не понимаешь? Как я должна жить с мыслью, что наряду со мной тебе может нравится мой отец?! Или – Дэмиан? А этот Адейр? Сабрина говорила о нём, как о любви всей твоей жизни.
– Сабрина говорила! Тоже мне, Оракул, – с горьким презрением протянул он. – Хорошо, – вздохнул он. – Я тебе расскажу всё, что ты хочешь знать. Уж я-то о себе знаю явно больше, чем твоя Сабрина. Но для начала предлагаю выпить?
– Я не пью. Ну, почти не пью – не люблю алкоголь.
– Отличное качество – трезвость, норма жизни. Но бывают случаи, когда можно сделать небольшое послабление. Сегодня как раз такой. Отличное вино. И по качеству, и по вкусу.
Он вернулся с наполненными рюмками и вложил одну в слегка дрожащие пальцы Александры. После недавней истерики она чувствовала себя совершенно опустошённой. Пререкаться не хотелось.
– Ну, слушай, раз напросилась, только, рискуя тебя разочаровать, должен признать, что реальность, с одной стороны, всегда бывает проще и скучнее, а с другой – куда более жестокой, чем наше воображение. Ты просила меня о правде? Будет тебе правда.
Ворон извлёк из кармана пачку сигарет и, вытянув одну, прикурил, затягиваясь с видимым наслаждением.
– Ты уже в курсе, что я практически вырос на улице. Ну, периодически меня забирали социальные спецслужбы, пристраивали в какие-то заведения, но я там надолго не задерживался. Всегда начиналось одно и тоже: я казался окружающим меня людям слишком эксцентричным и необычным.
– С чего это у них складывалось о тебе такое предвзятое мнение?
