– Не язви.
Александра со вздохом кивнула:
– Постараюсь.
– Улица – жестокий учитель. И прежде всего она учит выживать – любым путём. На свою беду я был не только странным – я был слишком красивым. Со мной стали спать раньше, чем я успел сообразить, что это аморально, некрасиво, неэтично и – всё такое прочее. И, увы, я быстро успел понять, что похоть позволяет манипулировать людьми ещё до того, как созрел до понимания, что это немужественно, недостойно, нечестно и – все такое прочее. Пожалуйста, только не нужно так краснеть! – раздражённо стряхнул он прогоревший пепел.
– Я не нарочно краснею. Как, понимаю, ты бледный тоже не мне назло?
– Мой первый сексуальный опыт я приобрёл с мужчинами. Я сейчас не стану рассуждать о правильном и неправильном, но я рано повзрослел. Мне пришлось. Я рано познал эту сторону жизни. Когда я лишился невинности, мне было около десяти лет.
У Александры округлились глаза:
– Это просто – из ряда вон! Невыносимо слушать!
– Ну ты же хотела правду? А она вот такая, когда без прикрас.
Тихий смех Ворона было сложно назвать весёлым. Он был злым и колючим.
– Но это же совращение! Если бы ты обратился…
– Куда? Да и зачем бы я стал это делать? Не хочу заострять на этом внимание, но мой первый любовник не был жесток, стар или омерзителен – он казался мне очень даже приятным человеком. А то, что он открывал мне новые границы, допуская в мир взрослых удовольствий, мной тогда точно никак не осуждалось.
– Господи, меня сейчас стошнит! – простонала Александра.
Ворон бросил на неё встревоженный взгляд:
– Опять?.. Ты, случаем, не беременна?
– Нет, у меня в голове не укладывается! Как ты можешь так спокойно и даже будто с теплотой вспоминать о человеке, который испоганил тебе жизнь?
– Ты преувеличиваешь. Он её даже на какой-то момент скрасил. По-своему заботился обо мне. Да и теперь я понимаю, что он сам был ненамного умнее меня тогдашнего. Ему и двадцати-то ещё не было.
– Ты смеешь его оправдывать?
– Смею? – странная формулировка. Но если ты настаиваешь – да, вполне. К сожалению, он плохо закончил. Его прирезали в одной из уличных драк между наркодилерами.
– С ними ты тоже был связан?
– С чем я в этой жизни только не был связан? Тут ведь какое дело? Та Сторона – она редко задевает тебя краем. Ты или далеко от неё, или, как в воду, с головой. Там, где идёт торговля живым товаром – там обязательно дополнительно приторговывают наркотой и спиртным. Клиенты разные, запросы экзотические, порой настолько, что диву даёшься человеческой фантазии. А когда ты под градусом, переносить всю эту мерзость становится легче. Когда ты под кайфом, тебе либо плевать, если уж совсем с души воротит, либо всё кажется куда краше, чем на самом деле. А потом потихоньку втягиваешься, привыкаешь. Тебя засасывает, как в трясину, – Ворон в задумчивости снова стряхнул прогоревший пепел, поморщился, заметив, что сигарета полностью дотлела и потянулся за следующей.
– Ты работал в борделе?
– Сначала у «смертных», – кивнул Ворон. – Меня там один из наших и приметил, и перетащил в Сумеречный Мир. Здесь дело пошло веселее. Маги обладают куда большим спектром возможностей разнообразить свои сексуальные фантазии. Секс, кровь, боль.
– Зачем?..
– Что – зачем?
– Зачем ты этим занимался? У тебя что, не было выбора? Тебе совсем некуда было идти?
– Представь себе, Александра, что так и было! К четырнадцати годам я плотно сидел на наркоте, как и все мои друзья-товарищи. Нам нужны были деньги, чтобы есть, пить, модно одеваться, позволять себе шикарные вредные привычки. Дорогие отели, тачки и шлюшки стоят недёшево.
– А шлюшки-то вам зачем понадобились? На работе секса не хватало?
– Для разнообразия, – глаза у Ворона стали холоднее льда и, когда он сузил их, Александре померещилось, что он смотрит на неё будто бы с презрением
– И я должна всё это понять, простить и принять?
– Нет. Чтобы это понять, через это надо пройти, а такого я тебе точно не желаю. И не потому что я такой добренький. Просто человеческая душа как стекло, грехи на ней оставляют копоть. Ты же мне нравишься такой, какая есть, Лекса. В тебе так много Чёрной Силы, но сама ты невинная и – почти светлая. Подобный контраст очень занимателен.
– Говоришь с азартом ученого, нашедшего интересный экземпляр, то есть азартно и бесстрастно.
– Не придумывай. К слову, чистым гомосексуалистом я никогда не был
– Как звучит! Как музыка!
Ворон поморщился:
– Я же просил не язвить? Это сбивает с исповеди.
– А ты мне исповедуешься?
– А ты видишь тут кроме себя ещё кого-нибудь?
Ворон потянулся за следующей сигаретой и, перехватив её внимательный взгляд, слегка улыбнулся:
– Я тебя шокирую?
– Да, – не стала лгать Александра.
– И, похоже, разочаровываю?
– Мне солгать?
– Ненужно.
– Ты, похоже, даже не стыдишься своего прошлого? – вздохнула Александра.
– Почему я должен его стыдиться?
– У нас слишком разное отношение к реальности.
– Это не отменяет того, что мы чувствуем друг к другу, – заявил Ворон.
– Не уверена, чувствуешь ли ты ко мне хоть что-то?
– Я не стал бы обнажать душу перед человеком просто так, и в глубине своего сердца ты это прекрасно понимаешь. Я люблю тебя. Ну, прости, что прожил ту жизнь, какую прожил, что теперь недостаточно хорош. Я вообще-то никогда и не притворялся Белым Рыцарем.
– Да, не притворялся, но я думала, что ты демонов закликаешь, а не… вот это вот всё!
Он засмеялся:
– Увы! Были демоны. Ещё какие были в моей жизни демоны, солнышко ты моё ядовитое… мне дальше рассказывать, или тебе уже хватит?
– Рассказывай.
– Откровенно говоря, – продолжил Ворон, – я никогда не считал себя любителем мужчин. Они были источником моего дохода. Страсть позволяла манипулировать ими и получать то, что мне было нужно. Я использовал их как кошельки, как ступени, позволяющие достигнуть цели, но я никогда не влюблялся в парней. Правда, в девушек тогда не влюблялся тоже, но разница была в том, что за общение с девушками я тогда готов был платить сам.
– Послушать тебя, так ты та ещё шлюха.
– Слышать неприятно, но это правда, я тогда таким и был. Ты не представляешь, Лекса, из какой клоаки мне всё-таки удалось выползти. И во многом именно благодаря Старлингу. Он был Главным Инквизитором. Встретились мы с ним при очень паршивых обстоятельствах. Погиб мой друг. Погиб совершенно нелепо и глупо.
