Как известно, свита играет короля, и местная свита играла его на отлично.
Ирис было очень любопытно поглядеть на Царя Скорпионов.
Случай вскоре представился.
* * *
На биологии и математике ничего интересного не произошло. По четвергам всегда были только контрольные тесты.
Преподавателя истории, импозантного мужчину в летах, одноклассники характеризовали, как старого индюка, помешенного на событийных датах.
Из общих стенаний Ирис сделала выводы, что у учителя, человека старой закалки, были твёрдые принципы. Он старался обучить даже такой образчик заскорузлой необразованности, что достался ему в ученики.
Последние сопротивлялись всеми силами, но всё равно были вынуждены подчиняться. Итоговой аттестации даже их родители отменить были не в силах, а от оценки зависело будущее.
История и литература были любимыми предметами Ирис. Она без труда ответила на все вопросы и, сдав тесты, получила разрешение покинуть класс. В ожидании следующего занятия решила не таскать сумку с собой, а оставить её в личном отсеке.
Она как раз заворачивала в коридор с металлическими шкафами-сейфами, когда заметила учителя физкультуры.
Тот тащил на вытянутой руке бедолагу Барри-Скунса, пребывающего под таким кайфом, что на ногах не держался.
— Какой номер у твоего шкафчика? — рычал учитель.
— М-м-м… — Скунс согнулся пополам. — Бу-а-а!
Рвотные массы фонтаном полились на пол.
Разъярённый преподаватель отшвырнул парня от себя, толкнув на металлические шкафы.
— Который твой?!
Скунс воинственно задрал подбородок:
— Не имеете права. Это частная собственность!
— Открывай НЕМЕДЛЕННО!!!
Габариты у физкультурника были внушительные — стероиды, наверное, жрал горстями.
А Скунс не был бы Скунсом, если бы не имел привычки трусливо поджимать хвост перед превосходящими силами противника.
Трясущимися руками он вставил ключ в замок и отворил дверцу.
С того места, где стояла Ирис, содержимое шкафчика рассмотреть было невозможно, но по довольному лицу учителя было видно — он нашёл то, что искал.
— Продажа наркотиков — серьёзное преступление.
Скунс содрогнулся:
— Я не продаю. Употребляю сам.
Учитель по-дружески похлопал ученика по плечу:
— Знаю, Барри, знаю. И сейчас я тебя отучу, сынок, от этой дурной привычки.
Его рука выскользнула из шкафчика и затолкала содержимое ладони Скунсу в рот.
Парень забился в безжалостных руках, но физрук продолжал зажимать рот ладонью, не давая выплюнуть отраву.
— Нет!!! — закричала Ирис. — Что вы делаете?! Прекратите!
От неожиданности учитель дёрнулся, выпуская Скунса из рук.
Воспользовавшись моментом Барри, встав на четвереньки, попытался выплюнуть изо рта всю ту дрянь, что в него впихнули, но стал задыхаться и хрипеть, хватаясь рукой за горло.
— Помогите же ему! — сорвалось с губ Ирис.
Но учитель явно не собирался оказывать помощь. Он угрожающе наступал на Ирис и взгляд у него был, как у маньяка, невменяемый.
— Дотронься до неё, приятель. Давай. Только дай мне повод.
При звуках тихого голоса физрук застыл.
Ирис не сомневалась — на этот раз точно он!
Царь Скорпионов.
Энджел был высок, как и его сестра.
Никаких кожаных курток, заклепок-кастетов — презентабельный молодой человек из приличного общества, носящий двубортное серое пальто. В вырезе поднятого стойкой воротника строго светилась белоснежная рубашка.
Барри-Скунса крючило. Глаза закатились, тело свело судорогой как в эпилептическом припадке.
— Уходи, Картерис, — велел Энджел учителю.
Физрук послушался беспрекословно.
Подойдя к Скунсу Энджел опустился рядом с ним на колено. Положил ладонь на лоб, будто проверяя — нет ли жара?
Видимых чудес не происходило, но судороги, сотрясающие тело Барри, постепенно начали стихать. Руки и ноги больше не дёргались в беспорядочном танце. Глаза перестали закатываться, мало-помалу принимая осмысленное выражение.
— Спасибо, Энджел.
Блондин помог Скунсу подняться с пола.
— Я думал мне конец, — всхлипывал Барри, цепляясь за своего спасителя, словно маленький ребёнок. — Этот псих впихал меня доз десять, не меньше!
— Забудь. Всё хорошо.
— Забыть?! Он чуть не убил меня! Энджел, он…
— Не следовало приходить под кайфом в школу. А сейчас — просто иди домой, ладно? С Картересом я разберусь.
Голос у Энджела был приятный, но не имел ничего общего с бархатистыми баритонами, от которых млела Ирис. Тональность была скорее ближе к сладкому тенору.
— Спасибо, Энджел, — ещё раз повторил Барри.
— На здоровье.
Пока юноши беседовали, Ирис без зазрения совести разглядывала Энджела Кинга.
Так же, как и в случае с Сандрой, бросался контраст между золотом волос, пергаментно-белоснежной кожей и чёрными агатовыми глазами.
Худосочным не назовёшь, но не качок — фигура как у воздушного акробата.
Высокий лоб, узкое аристократическое лицо. Скулы высокие, глаза — глубоко посаженные, миндалевидные. Близко над ними тонкие, вразлёт, стрелы бровей. Губы твердые, спокойно сомкнутые, уголки не опущенные и не приподнятые — ровные.
Лишь в очертаниях носа было что-то недоброе, как у хищной птицы.
Повернувшись, Энджел в свой черёд, внимательно обвёл Ирис взглядом.
— Значит, ты и есть та самая новенькая, из-за которой Сандра наваляла Сани? Должно быть ты и есть — девушек с фиалковыми глазами не так много. Может быть, прогуляемся? — предложил он, простирая руку в приглашающем жесте. — Идём?
Ирис, было, заколебалась, но сухие пальцы Энджела уже сжимали её ладонь, не давая времени на раздумье.
Черный ягуар завёлся с полуоборота. Они влились в общий поток автомобилей на улицах.
Энджел вёл машину в спокойной, уверенной манере, без рывков и внезапных, резких перестроений из ряда в ряд.
— Куда мы едем? — поинтересовалась Ирис.
— На Набережную. Одно из самых красивых мест в городе. Погода приятная. Или ты настаиваешь на кафетерии?
Ирис не настаивала.
Городской парк был большой, ухоженный.
В воздухе держался сладкий, с привкусом тления, запах петуний. Деревья вокруг были старые, вековые. В их тени укрывались лавки, напоминающие большие диваны с деревянными, закруглёнными кверху, спинками. У каждой скамьи стояли урны, а в самом парке чисто, нигде ни соринки, если не считать первые, упавшие на траву, листья.
