Безликие ассистенты в чёрных фраках задвигались с осторожной хищностью, словно танцуя перед распятой на кресте фигурой.
Они кружили как голодные акулы, чуть пригнувшись, вытянув руки с зажатыми в кулаке стилетами.
Прожектора медленно погасли.
Единственное пятно света сосредоточилось на обнажённой до пояса фигуре.
Расширившимися от ужаса глазами Ирис смотрела на сцену. Смотрела и не верила в реальность происходящего.
Может быть это какой-то оптический трюк? Иллюзия? Фокус?
Стилеты глубоко, по самую рукоятку, вошли в тело, подвешенное на кресте. Кровь алым ручьём потекла из ран, собираясь на полу липкой лужицей.
Когда один из безликих вновь воткнул нож в Ливиана и повернул его, расширяя рану, Ирис с трудом сдерживалась, чтобы не заорать во весь голос.
Она не знала, испытывали ли остальные зрители хотя бы половину того тошнотворного ужаса, что она, но происходящее на сцене словно держало людей в трансе.
Никто не шевелился, не разговаривал.
Тем временем фигуры в масках вытащили ножи и из полумрака выскользнула третья фигура.
Маски мягко подхватили соскользнувшее с креста тело и уложили его на мраморный алтарь, до поры, до времени находящейся в тени и лишь теперь ставший заметным.
Все трое ассистента, склонившись, принялись слизывать кровь с ран на груди, с живота, с губ Ливиана.
Было видно, как распластанная на алтаре жертва тяжело дышит — грудь дёргалась короткими вдохами и выдохами.
Рука одного их них скользнула в отрытую рану и Ирис поняла, что больше не выдержит. Иллюзия оно там или не иллюзия, её мозг отказывался воспринимать подобную реальность.
Желудок — тоже.
Она сорвалась с места и опрометью кинулась прочь из зала, мечтая только об одном — добежать до туалетной комнаты прежде, чем её вывернет наизнанку.
* * *
Ноги подкашивались, и чтобы не упасть, пришлось опереться на раковину.
Перед глазами все ещё мелькали вспышки света и сияли размытые пятна крови.
Дрожа, Ирис отвернула кран с холодной водой и опустила под неё руки.
Разжав пальцы, уставилась на четыре полумесяца, оставленных ногтями на ладони.
— Не думал, что ты так отреагируешь, — раздался за спиной бодрый голос.
Ирис с трудом сдержалась, чтобы не высказать Энджелу всё, что она думает о его способах развлечения.
В молчании она закрутила кран с водой. В туалете стало совсем тихо.
И снова противные кровавые пятна-разводы поплыли по белому кафелю.
— Ты в порядке? — поинтересовался Энджел.
В порядке? Ирис так не думала.
— Что ты тут делаешь? — со злостью процедила она. — Это ведь женский туалет?
— К стыду, к моему, я мало обращаю внимание на условности.
Ноги Ирис ещё немного дрожали, так что пришлось прислониться к стене.
— Я тебя разочаровала? Ты ожидал другой реакции?
— Откровенно говоря — да. Большинству подобные представления по душе.
— Такое не может нравиться. Понимаю, тема вампиров ныне в моде, но то, как это подано? Отвратительно! Неужели нельзя было разыграть что-нибудь другое?
— Ты считаешь увиденное розыгрышем? — фыркнул Энджел.
В руках его как по волшебству возник точно такой же стилет, какими действовали маски на сцене.
В следующую секунду лезвие вошло в центр его изящной ладони.
Оглушенный шоком мозг Ирис констатировал спокойное, небрежное, даже скучающее выражение на его лице.
— Как видишь, всё по-настоящему? Это! — Энджел небрежно помахал пробитой насквозь рукой перед лицом Ирис. — И — это!
Он неторопливо выдернул нож из ладони.
— Не закрывай глаза, смотри. Здесь нет ничего страшного. Сейчас всё пройдёт.
Не веря себе Ирис наблюдала как рана на руке Энджела затягивается.
Секунда.
Другая.
И вот уже вместо открытой раны белеет тонкий шрам.
Через минуту даже следа шрама не осталось.
Энджел достал из кармана платок, стёр остатки крови с ладони и выбросил окровавленную тряпку в мусорный контейнер.
Ирис с шумом вдохнула воздух, стараясь успокоить бешено заколотившиеся сердце.
— Ты спрашивала о наших семейных особенностях? Вот они. Втыкая в нас ножи, стреляя из пистолета, подсыпая яд уничтожить нас нельзя. Мы остаёмся в живых, даже если наше сердце вырвано из груди. Правда, если отрубить голову… но на такие радикальные меры идти готовы не многие. Все остальные части тела у нас отлично регенерируют.
Скрестив руки на груди, Ирис смерила его саркастичным взглядом:
— Все?
Энджел мягко притянул её к себе, насмешливо протянув:
— Абсолютно. Хочешь проверить?
Голос его обволакивал, ласкал нервы, словно соболиный мех — кожу.
— Не бойся, Фиалка. Я же обещал, что не причиню тебе вреда? Обещал, что ты можешь мне верить?
— А ты всегда держишь данное тобой слово?
— Всегда.
Он провёл пальцами по её щеке.
Движение было нежным. Взгляд — нет.
— Правда, я очень редко его даю. Считай, что это мой тебе подарок. Родственный. В честь нашего знакомства.
По губам Энджела вновь скользнула лёгкая улыбка.
— Перестань со мной заигрывать, — потребовала Ирис.
— Не понял? — тонкие брови над тёмными глазами вопросительно изогнулись.
— Я серьёзно! Отпусти меня. У меня сейчас нет настроения целоваться или флиртовать. Всё, что ты мне показываешь, меня пугает.
— Ты такая трусиха?
— Предпочитаю думать, что слишком нормальна для твоего ненормального мира. Мне нужно время, чтобы адаптироваться.
— К чему тут адаптироваться?
— К тому, что пробитые руки и кровоточащие раны для вас серые будни.
Воцарилось неловкое молчание, которое Энджел разрушил очередным смешком:
— Ладно, — кивнул он, опуская руки в карманы. — Адаптация так адаптация. Пошли? Представление уже закончилось. Вот-вот сюда нагрянут другие дамочки со своими маленькими нуждами. Не будем им мешать.
— Я не хочу туда возвращаться. Отвезёшь меня домой?
— Желание дамы — закон для джентльмена, — отвесил Энджел шутовской поклон.
В коридоре толпился возбуждённый народ.
— Энджел! — обернулась в их сторону яркая, красивая блондинка в эффектном голубом платье со стразами, открывающем куда больше, чем скрывающим. — Ты здесь? Я не знала!
