— Добрый вечер, Керри, — прохладно приветствовал её Энджел. Познакомьтесь, девочки. Керри — это Ирис Оуэн. Ирис — это Керри Гордон.
Серые глаза Керри неприязненно сощурились:
— Кто такая Ирис Оуэн? Очередное минутное увлечение нашего сусального ангелочка? — фыркнула она.
— Кого ты подразумеваешься под сусальным ангелочком, Керри? Надеюсь, не меня? Если да, то у тебя нет никакого повода отнести меня в разряд «наш». Или я что-то пропустил в наших с тобой отношениях?
Керри отступила на шаг, тряхнув золотистыми волосами и рассмеялась.
— Энджел, я же просто пошутила. Увидимся.
— Всего хорошего, — кивнул он в ответ.
— Уже уходите? — подоспела с новым вопросом очередная сверкающая блондинка.
Правда её улыбка, обращённая к Ирис, была чуть теплее и доброжелательнее, чем у предыдущей.
Теплее так градусов так на пять или шесть, не больше.
— Энджел! Вечер же только начался? Мы будем только рады, если вы с Ирис присоединитесь к нашей компании.
— Мне пора домой, — твердо заявила Ирис, взбешённая улыбками и взглядами понабежавших блондинок.
— Ну так на твоём присутствии никто и не настаивает, — со стервозной улыбочкой сообщила Керри.
Ладонь Энжела предупреждающе сжалась на кисти Ирис.
— Всего доброго, девочки, — откланялся он.
— Уже уходите, мистер Кинг? — удивился охранник. — Веселье ещё даже и не начиналось?
— Я сегодня не намерен развлекаться, — с раздражением откликнулся Энджел, забирая у того из рук верхнюю одежду.
— Ливиан будет огорчён, что вы не встретились с ним сегодня.
— Я встречусь с ним завтра, — холодно отчеканил Энджел, взглядом приказывая охраннику прикусить язык.
— До завтра, мистер Энджел, — сказал охранник, как о чём-то само собой разумеющимся.
После душного, прокуренного воздуха в клубе, ночная прохлада, темнота и тишина действовали отрезвляюще-приятно. Ирис с наслаждением вдохнула воздух, переполненный влагой перед тем, как вслед за Энджелом сесть в автомобиль.
Мотор ожил, заполняя тишину монотонным шуршанием и дрогнув, машина тронулась с места, слегка качнувшись на рессорах.
— Энджел, можно вопрос?
— Какой?
— Ливиан Санфил? — задумчиво протянула Ирис. — Он твой родственник?
— Мой сводный брат по отцу. Это имеет какое-то значение?
— Наличие братьев и сестёр всегда имеет значение.
Ирис отнюдь не была уверена, что следующий вопрос действительно стоит задавать.
Но всё равно спросила:
— Ты тоже там работаешь? Так же, как и твой брат?
— Почему ты так решила?
Ирис неопределённо пожала плечами.
Энджел невесело усмехнулся.
— Но ты права. Работаю. Так же, как и мой брат. Посменно. Одно представление в неделю даёт он, другое — я.
— Ты зарабатываешь этим на жизнь? Но… но ведь Астория принадлежит твоему отцу, верно?
— Верно.
— Разве он не возражает, что вы развлекали публику, таким образом зарабатывая деньги?
— Ты задаёшь слишком много вопросов, — отстраняющим тоном ответил Энджел.
— Извини.
— Не извиняйся. Ты не сказала и не сделала ничего плохого. Просто моя семья — это не та тема, о которой хочется говорить с хорошенькой девушкой. Если бы только можно было о неё не упоминать, я бы так и сделал. Да только Кингов здесь каждая собака знает.
— С твоей семьёй что-то не так?
Уже договариваю фразу Ирис отчётливо представила образы сестры-близняшки Царя Скорпионов, этого самого Ливиана и поняла, что глупо спрашивать.
— С ней не так абсолютно всё, — процедил Энджел.
9. Дневник Альберта
«12 октября 1855.
В голове полный бардак, разброд и сумятица. Казалось бы, с моим отношением к жизни меня трудно чем-то шокировать, но я шокирован. До глубины души. Не знаю, как всё это уложить по полочкам. Как переварить.
Сегодня утром в кабине вместо доктора Ф. меня дожидался дядя Винсент.
О том, что я встречу его, меня не предупредили. Признаться, как только увидел его, сразу понял — ничего хорошего его визит мне не несёт.
Мы пожали друг другу руки, обменялись взглядами, сели напротив друг друга.
— Что случилось? — прямо спросил я, не видя особого смысла в том, чтобы долго обмениваться ничего не значащими вежливыми фразами. — Ральф опять что-то натворил?
Дядя Винсент ответил слабой улыбкой, лёгким пожатием плеч.
— Ты должен вернуться, — сказал он мне.
Сколько себя помню, Ральф всегда выкидывает какой-нибудь фортель. Выходящий из ряда вон, из всех возможных рамок.
И сколько себя помню, мне никогда не удавалось выполнять роль стоп-крана. Даже если я и пытался.
— Ты должен вернуться, Альберт, — повторил дядя.
— Да я здесь как бы не по своей воле. Об этом нужно говорить с моим отцом, а не со мной.
Дядя резко втянул в себя воздух и откинулся на спинку кресла, в котором сидел, соединяя пальцы домиком.
— Боюсь, что говорить с Амадеем бессмысленно. Бог свидетель, я не хотел тревожить Снежану, бередить старые раны. Но у меня нет иного выхода.
Мы оба замолчали.
Дядя Винсент, сдвинув брови, размышлял о чём-то. Я с тревогой ждал продолжения разговора.
Я сдался первым:
— Что всё-таки случилось?
— Всплыла наружу одна очень старая и очень неприятная история.
Винсент вытащил портсигар и достав папиросу, глубоко затянулся.
— Амадею следовало запереть здесь не тебя, мальчик мой, а твою бесноватую сестричку.
Я напрягся.
— Что вы хотите этим сказать? — поинтересовался я как можно прохладней.
— Что хочу сказать?..
В голосе дяди зазвучали совершенно несвойственные ему язвительные нотки.
— В чём конкретно вы обвиняете Синтию? — взвился я.
Потянувшись вперёд, он стряхнул с сигареты истлевший пепел и вновь откинулся на спинку кресла.
Неужели дядя Винсент в курсе наших шалостей? От мысли об этом я почувствовал, как вспыхнули щёки.
— Моя сестра… — начал, было, я.
— Хватит, Альберт, — прервал меня дядя, покачав головой. — Ненужно никого не перед кем выгораживать. Поверь, мне нет дела до морального облика твоей сестры. Вопросы нравственности меня сейчас интересуют в последнюю очередь.