— Умирать совсем не просто.
— Тебе-то, Дюймовочка, откуда знать? — презрительно пожал он плечами.
Мередит знала и не понаслышке.
За год работы медсестрой в клинике приходилось не раз закрывать людям глаза, провожая их в последний путь. Ни разу это не было просто. Даже когда процесс умирания был естественный и неотвратимый, большинство людей до последнего боролись за жизнь.
— Чтобы добровольно умереть нужно либо мужество, либо полное отсутствие мозгов, — сердито сказала она. — Большинство людей играют со смертью, думая, что это обратимо. А когда осознают истину, бывает слишком поздно что-либо менять.
— Повторю вопрос — откуда ты знаешь? На психолога учишься?
— Год проработала в онкологическом отделении. Это была больница для бедных людей, проходящих лечение за счёт государства. Там всего не хватало — от постельного белья до морфина. Люди терпели жуткую боль, зная, что обречены, но боролись за каждый вдох лишь бы прожить ещё миг. Увидеть лица близких. С каким выражением они смотрели на обыденные, но ускользающий вместе с жизнью, вещи? У них не было никакой надежды — а они всё равно надеялись! Скажи, как можно такой бесценный дар, как жизнь, взять и добровольно отринуть?
— Вообще-то можно, — усмешка Ливиана была полна горечи. — Когда ты один из Брэдли. На самом деле отец был не так уж и не прав в своём решении. Боюсь, если бы я мог сделать тоже, что и он, я бы, в свой черёд, выражаясь твоими словами «отринул бы сей драгоценный дар». Но моё самоубийство технически невозможно.
Ливиан флегматично пожал плечами перед тем, как вытащить пробку из бутылки коньяка, которой, кажется, предстояло разделить участь бренди.
— Знаешь, Мередит Филт? — лениво протянул он. — Ты мне даже нравишься. Наверное, потому, что совсем к этому не стремишься?
— А почему я должна к этому стремиться?
— Потому что обычно девочки любят плохих парней. А я — плохой парень.
— Правда?
— Нужны доказательства?
— «Но шутки с бродячей собакой бездомной Опасны. Особенно полночью тёмной», — тихонько напела Мередит.
— Что, прости?..
— Ты не выглядишь благополучным и довольным жизнью. Хотя, знаешь? — в улыбке Мередит проскользнуло откровенное лукавство. — Вообще-то, если честно, занудство у тебя в крови. Ты всегда был склонен дуть губы вместо того, чтобы радоваться жизни.
— А ты, я вижу, во всём видишь повод для радости? — хмыкнул он.
— По крайней мере не вижу причин этого не делать. Кто знает, сколько богом отпущено дней в этом мире? Пусть каждый идёт в зачёт.
— Ты веришь в бога? И в загробным мир, наверное, тоже? В поддержание беседы позволь заметить, что простая логика подсказывает очевидное: бога либо нет, либо он ужасный засранец. Иначе какой ему смысл создавать мир таким, каков он есть?
— А с чего ты взял, что таким, как он есть, его создал бог? — возразила Мередит. — Наш мир мы делаем сами. Наша жизнь такая, какой сумеем её построить.
— Хочешь продемонстрирую тебе ошибочность твоего постулата? Прямо здесь и сейчас?
— За шестьсот долларов?
— Абсолютно бесплатно.
Ливиан поднялся на ноги и, чуть пошатываясь, качнувшись, подошёл к стулу, на котором сидела Мередит.
Он рывком отодвинул его от стола и, крепко сжав её запястья, заставил подняться.
— Что ты делаешь? — спросила она, от удивления распахнув глаза.
— Показываю тебе, что добро и зло не абстрактные понятия.
— Чтобы ты там о себе не думал, ты не зло, Ливиан, — тихо сказала Мередит, опуская ресницы и невольно заливаясь краской под пристальным и жарким взглядом.
— Откуда ты знаешь? Ты видишь меня фактически в первый раз. Но ты уже успела понять, что я тебе нравлюсь, правда? — усмешка его была ядовитой. — Какая неожиданность! Я многим нравлюсь. Слишком многим. Потому что вы, дурочки, предпочитаете верить своим фантазиям, а не фактам.
— Я не сказала, что влюблена в тебя.
— Это тоже закономерно. Игрушки обычно нравятся, но кто же в них влюбляется? — жёстко бросил Ливиан.
Взгляд у него был ледяной.
Сердце Мередит сжалось. Как ни странно, от сочувствия, а не от страха. Хотя, наверное, следовало бояться? Глаза у него были дикие, колючие и тёмные. А ещё он был то ли пьян, то ли под кайфом, то ли и то и другое вместе.
— Я лучше пойду, — сказала она, попытавшись выскользнуть из рук Ливиана.
Не получилось.
Чтобы заполнить опасную паузу Мередит застрочила, старательно избегая глядеть Ливиану в лицо:
— Спасибо за то, что…
— За что? — иронично переспросил он.
— Наверное, за то, что не вытолкал меня взашей сразу, а позволил сначала немного потоптаться у себя на кухне.
— В благодарность ты окончательно испоганила мне настроение.
— Неправда! — мотнула головой Мередит. — Я здесь совершенно не при чём.
— Ещё как причём.
— Не мог бы ты…
— Что?
— Отодвинуться. Прости, но выглядит это так, будто ты ко мне клеишься. А ночь с тобой мне не по карману, золотой мальчик.
— Ночь?.. Кто тут говорит про ночь? — скабрёзно ухмыльнулся он. — Договор, помнится, шёл на час. Но ладно, симпатичным девушкам можно сделать скидку.
— И в какую сумму по прейскуранту обходится лишение невинности назойливым девственницам?
— Ты — девственница?
Щёки Мередит порозовели:
— Да что б тебя! Кстати, шестьсот долларов, это с учётом скидки или без?
— С учётом.
— Ты жутко меркантильный тип, Ливиан Брэдли!
— На работе я — Санфил.
— Работа отменяется. Пусти меня.
Схватив её за плечи, Ливиан крепко, почти грубо, припечатал Мередит к стене.
— Я же уже сказала, у меня…
— К чёрту! Для тебя всё совершенно бесплатно, Мередит Филт!
Странно, когда она сюда вошла, она нисколько не была ему интересна. Но что-то изменилось. Сейчас от Ливиана веяло откровенным желанием — дышать становилось тяжело.
Ухватив одной рукой за затылок, другой — за подбородок, он поцеловал Мередит, обдавая её волнующим ароматом, в котором смешались запахи виски, травы и холодного аромата лосьона.
Его близость оглушала.
По началу Ливиан просто прижимался губами к её губам, медленно и крепко.
Потом она ощутила жадные прикосновения его языка.
Эти горячие, словно уже берущие её, поцелуи, заставляли сердце колотиться всё быстрее и сильнее.
«Пусть это закончится, — пронеслось в голове, идущей кругом. — Пусть это никогда не кончается!».
