В Бистро было многолюдно. День рабочий, время ланча.
— Привет, — пропел высокий голос за моим плечом.
— Амара? — не удержавшись, поморщился я.
Она вспорхнула на высокий барный стул. Перед глазами мелькнули красивые, стройные ножки. Я следил за ними так, как провожаешь взглядом косяк взметнувшихся в небо птиц — любуясь, но без особых эмоций.
— Тебя давно не видно в Астории, — попеняла она.
— Я не завсегдатай.
— Избегаешь меня?
— Не ставил перед собой такой цели, — я всё ещё старался сохранить вежливость.
— Как поживает твоя невеста?
— Отлично.
Я сделал официантке знак подойти, чтобы расплатиться.
— Уже уходишь? — недовольно сощурилась Амара.
— Мне пора. Дела, знаешь ли, — пожал я плечами.
— Да ты хоть знаешь, сколько парней умерло бы от счастья, сделай я им лишь половину тех авансов, что достались тебе?!
— Что тут скажешь? Дари себя тому, кому это в радость.
— Мы ещё встретимся! Ты об этом пожалеешь!
Я никогда не придавал значения женским угрозам. И каждый раз убеждался потом, что зря.
Через два дня после встречи с Амарой неподалёку от конторы по работе с недвижимостью я столкнулся с гопотой.
Их было человек восемь. Все вызывающего вида — затянуты в кожу с ног до головы, сверкали бритыми макушками с начёсанными ирокезами. На пальцах зловеще поблескивали кастеты.
— Эй, фрайерок! Сбавь-ка шаг!
Парнишка, пониже меня ростом, чернявый, без ирокеза и с минимум косметики на лице, заступил дорогу.
Взгляд зацепился за маленького скорпиона, сверкающего у него в ухе. Любопытное украшение.
— Тебе сказали притормозить, красавчик!
Члены банды окружали меня точно стая собак.
Обступали с ленивой грацией хищников, уверенных в своем превосходстве.
Их можно понять. До определённого момента я не кажусь опасным противником.
— Ты глупый мальчик раз нарываешься на неприятности.
Парень дышал мне в лицо и не сказать, чтобы такая близость была приятна.
— Я? Нарываюсь? — моё удивление было подчеркнутым.
— Может, и не нарываешься. Но неприятности у тебя будут, малыш. Вон ты какой весь цивильный!
Рука чернявого потянулась ко мне. Я брезгливо отдёрнулся.
Ухмылка его сделалась одновременно злее и шире.
— Фу-ты, ну-ты! Ботиночки лакированные! Локоны аж до задницы! Ну, чисто принц! А мамочка тебе не говорила, сладкий мальчик, что обижают девушек только козлы?
— Говорила.
— Что ж ты мамочку не слушаешь?
— Как же не слушать? Мамины заветы святы. И я никогда не обижаю девушек.
— У меня другие сведения, красавчик.
Из-за плеча чернявого нарисовалась навязшая до оскомины на зубах Амара. Глаза её блестели в предвкушении развлечения.
— Я тебе говорила, — проворковала она возбуждённо. — Говорила, Альберт, что будут неприятности если ты отвергнешь меня. А я слов на ветер не бросаю.
— Ты всегда заставляешь парня встречаться с тобой под дулом пистолета? — усмехнулся я. — Боюсь, что даже такой численный перевес противника не заставит меня передумать — развёл я руками. — Ответ по-прежнему — нет. Прости, дорогая.
— Встречаться вы могли раньше! — процедил чернявый. — А теперь остаётся разве что пожалеть об упущенных возможностях, пацан.
Я рассчитывал, что первый удар пойдёт в лицо. Но парни знали, что внезапность атаки — половина победы.
Удар пришёлся по затылку. Били сверху вниз. Чем-то тяжёлым. Чтобы уж сразу и наверняка.
Любому другому такой подлый приёмчик обошёлся бы дорого. Если перебить позвоночник в основании черепа, это либо быстрая смерть, либо паралич на всю оставшуюся жизнь. Что лучше, большой вопрос.
Ноги подогнулись, и я опустился на колени, впитывая в брюки талую грязь с мостовой, пережидая, пока боль прокатится по телу и стихнет. Волшебная кровь, текущая в моих венах, делала свою работа.
— Кто-то у нас теперь не такой разговорчивый, верно?
Когда армированный ботинок летит тебе в лицо, разговаривать глупо. И встать уже не получится.
Удивительное дело — мышечная память. Тело сработало само по себе, совершая кульбиты и развороты. Рывок, поворот, и вот уже поверженный противник лежит внизу, а мой локоть упирается ему в шею, прямо в кадык.
Чуть резче и сильнее, и он проглотит собственный язык.
Судя по взгляду, чернявый это понял.
Вместо того, чтобы добить его, я отшвырнул от себя, как шкодливого пса — всё ещё надеялся обойтись без трупов.
— Вы наглые, — рассмеялся я. — Устраивать драку почти на главной улице? И это сойдёт вам с рук?
— Кончай его! — отдал команду чернявый.
Амара с почти детским любопытством смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами.
Очаровательная девица! Хотя и немного безумная.
Правила поединка тут никто соблюдать не намеревался? Что ж? Тогда и я в благородство больше не играю.
Я подарил им тень моей боли, внедряя её призрак прямо в их мозг.
Будь стая чуть поменьше, ребятам пришлось бы хуже. Но концентрироваться на восьмерых, понятное дело, куда сложнее, чем на двух-трёх.
Однако и того, что я смог им обеспечить, хватило с лихвой.
Кто-то хватался рукой за горло, кто-то тёр глаза, кто-то, встав на колени, пытался выблевать свою боль прямо на мостовую.
Прозвучал выстрел. Ударило в спину.
Несколько пуль просвистело мимо, рикошетя об бордюр.
Если бы мы были в боевике, летели бы искры. Но в реальности их не было — оболочка пули сделана из мягких сплавов, медь искр не высекает. Так же как при попадании пуль меня никуда не отбрасывало. Я продолжал держаться на ногах даже после того, как их восемь из четырнадцати вошло в моё тело. Боль хоть и была острой, пульсирующей, но оказалась вполне терпимой.
По первоначалу чернявый видимо думал, что мажет. Когда до него и компании дошло, что пуля, попадая в цель, не достигает нужного эффекта, с бандой недоумков случилась настоящая истерика.
Придурки один за другим повытаскивали оружие и принялись палить кто во что горазд, видимо, за образец приняв кадры из вестернов.
Пули свистели.
Слышались удары, вскрики, стоны.
Краем уха я услышал, как где-то далеко взвыли полицейские сирены.
К сожалению, для глупцов (в отличии от меня) пули были не столь безобидны. Трое из них упало, как подкошенные.
