В 19 веке прислуга хорошо знала своё место. Теперешние девушки понятия не имеют ни о почтении, не о приличии.
Я решил встретить Катрин после занятий. Встреча всё равно неизбежна, как и предстоящий брак. Не знаю, останемся ли мы с ней вместе или разведёмся, но отказаться от легата я точно не могу. В отличии от праведницы Катрин я не так великодушен.
Кроме того, для неё деньги это просто сумма, а для меня — наследие семьи. Частичка людей, которые вкладывались в создание империи. Дело не в жадности или скаредности. Я просто должен и — точка.
На дворе царила промозглая изморозь. Серым было все, даже самые яркие пятна. Осень! Пора гриппа, депрессии, смерти. Никогда не понимал поэтов, описывающих её как нечто радужное и золотое. Скука, маята. Хорошо ещё, у Элленджайтов насморк не приживается. Только хлюпающего носа ко всем прелестям жизни и не хватает.
Каша и гололедица на дорогах сделали своё дело. Неумелые или слишком торопливые водители успели столкнуться на малопроходимых участках дороги, создав заторы. В результате, добираясь до места, приходилось не столько ехать, сколько стоять, бессильно сжимая руками руль.
Со скуки, пытаясь отвлечься от монотонной, острой, изматывающей тело и сознание боли, я успел искурить в пробках почти всю пачку сигарет. Сунувшись за очередной, выругался с досады — оставалось три штуки.
Светофоры мигали разноцветными глазами, в тумане расплываясь светящимся зловещим облачком. Но по-своему в этой мороси было уютно. Живая она была, хоть и серая.
Привычная толкотня. Привычная суета. И то, и другое сонное от низкого давления.
Чтобы отвлечься, попытался включить радио. Там бодрыми голосами дикторы излагали факты и события, до которых мне лично не было никакого дела.
Никакого отвлечения, на самом деле. Одно раздражение.
И эта чертова боль! Стихнет она хотя бы на секунду?!
Наконец за поворотом, словно Летучий Голландец среди серых волн океана, из тумана выплыл медицинский институт. Тпру, лошадка. Цель достигнута.
«Я жду тебя внизу, — натыкал я СМС-ку. — Не задерживайся».
Может быть, не очень вежливо с моей стороны? Да без разницы. Мне нужно было оповестить о моём присутствии Катрин, чтобы мы элементарно не разминулись в этом тумане. Ещё невежливее будет, когда она притопает в полупустой номер Отеля.
Ответа я не получил.
Злится? Ну и чёрт с ней. Позлится — перестанет.
Наконец-то в дверях мелькнул знакомый силуэт. Времена меняются, но женщины остаются неизменными. Они всегда жертвуют удобством и логикой во имя красоты. Ведь видно же, что в драповом светлом пальто ей прохладно и зябко, а уж ходить по скользкому неровному асфальту на шпильке?..
Как обычно, выходила Катрин не одна, а в сопровождении улыбчивой подружки. Не уверен, кажется, это младшая сестрёнка Линды? Запамятовал имя, хоть убей.
Я где-то читал, что мужа всегда раздражают подружки жены. Вроде бы я ещё далеко не муж, но девочка, чьё имя не удержалось в памяти действительно сильно меня раздражала. Против неё лично я ничего не имел, моё раздражение относилось к разряду типа: «Бывают дни, когда я рад видеть вас, сударыня, но только этот день — не сегодня».
Подмигнув фарами, я поприветствовал Картин, заодно давая знать, что приехал.
Девушки остановились, о чём-то оживленно переговариваясь. Судя по жестам, Катрин пыталась уговорить на что-то подругу. Та, к моему удовольствию, с улыбкой отнекивалась.
Выйдя из машины, я шагнул им навстречу:
— Добрый день, красавицы!
— Добрый день, — кивнула Катрин. — Альберт, помоги мне уговорить эту упрямицу. У нас сейчас две машины и пешком домой в такую погоду я ни за что её не отпущу.
— Не говори глупостей, — засмеялась девушка. — Мне до остановки отсюда идти меньше, чем тебе до твоей хвалённой машины.
— Я не принимаю возражения, — отрезала Катрин.
— Тебя ждут, — всё ещё пыталась проявить деликатность девушка.
— Альберт, ты ведь не против, если я подвезу Мередит? — обернулась ко мне моя названная невестушка.
Оставалось только улыбаться и кивать. Ну что же я, садист какой, заставлять девушку ковылять на своих двоих да в такую погоду? Конечно, я согласен. Давай, Катрин, подвезём Мередит. Я, словно патрульно-постовой, поплетусь за вами в хвосте. Прелесть какая!
Вот одна из причин, по которой я всегда предпочитал убивать время со шлюхами. Последним ты никогда ничего не должен, кроме доллара. Ты не обязан вникать в их капризы, заботиться об их настроении.
Но Катрин не шлюха. Она невеста. Причём богатая. Причём все мои деньги у неё. Поэтому улыбаемся, как на вспышку фотокамеры и ласково соглашаемся следовать за Мередит, которую куда охотнее проводил бы в Тартарары.
— Катрин права. Не следует идти в такую погоду пешком. К тому же видеть твою дорогую сестру мне всегда очень приятно и, надеюсь, это взаимно.
Взгляд Катрин, внимательный и цепкий, задержался на моём лице. Она пыталась понять, что конкретно кроется за моим сарказмом.
— Ну, смелее, девушки — по машинам. Не стоит тут толпиться. Промочите ваши хорошенькие ножки и простудитесь.
Прямо от стоянки и всю дорогу мы плелись, хвост в хвост, еле-еле, в час по чайной ложке.
Я проклял всё, что можно и по батюшке, и по матушке. Да, в былые времена не было удобств чудо-техники, но и о такой вот радости мы тоже понятие не имели.
Миновав туннель, тусклый, похожий на длинную кишку проглотившего тебя чудовища, парочку перекрёстков, где мы простояли ещё добрых полчаса, въехали, наконец, на мост, перекинувшийся через пролив. И вот тут встали намертво.
Была пятница. Около половины пятого вечера. Автомобили стояли так тесно, что между ними было невозможно было даже пешком протолкнуться — бок в бок, бампер к бамперу.
Никогда не был подвержен фобиям, а тут вдруг сделалось не по себе. Причём настолько, что хотелось распахнуть дверцу, бросить машину и пешком прорываться к берегу.
Вытащив предпоследнюю сигарету, сжал её зубами и, чиркнув зажигалкой, я глубоко затянулся, стараясь напустить дым и отогнать панику. Что за хрень такая творится?
А потом пришло видение. Чёткое и ясное.
Я видел, как внизу, под нами, ломается одна из бетонных конструкций, увеличивая нагрузку на поддерживающие мост тросы. Не выдержав, перекручивается стальной канат и разлетаются звенья — один, другой, третий. Мост качается, как исполинские качели, кренится. Машинки, словно игрушечные, бьются.
Вырывается открытое пламя, перекидывается с одной машины на другую. Люди в панике мечутся в поисках пути к спасению.
Сигарета дотлела. Я тряхнул головой, отгоняя от себя пугающие картины.
Да что такое творится? Я делаюсь нервным, как нежная барышня.
