Как ни глянь — змея! Ненавистная гадюка.
Пусть Альберт выбрал бы другую девушку, Катрин со временем, смогла бы с этим смириться. В конце концов, ей не привыкать уступать лавры другому — так уж сложилась жизнь, что на её долю всё чаще выпадала работа, а не праздник. Но знать, что, выбирая Синтию он выбирает тёмную сторону самого себя было не просто душевной раной — это походило на ожог.
Синтия его погубит.
Тот мягкий свет, что был в нём — она погасит его. Раз за разом будет пытаться превратить его в подобие самой себя: пустой, как могила и холодной, как мертвая царевна.
Если бы только ненависть могла убивать!
Но что ненависть для той, что пережила столетия?
— А ты живучая! — ухмыльнулась Синтия в лицо Катрин.
Глаза белокурой стервы были спокойны и темны, как омут. И так же холодны.
— Всё никак не сдохнешь?
Катрин глубже запустила руки в карманы. Хочет спровоцировать её на ответную грубость? Обломается — не дождётся.
— Ты ведь Альберта ждёшь? — сощурилась Синтия, сделавшись похожей на кошку, готовую вот-вот прыгнуть и придавить лапой мышь, с которой до этого только играла.
— Жду.
— О! Всё-таки умеешь говорить? А то я, грешным делом, начала думать, что ты немая.
Катрин передёрнула плечами:
— Я сделала ошибку, что вышла из больницы. Там ты, возможно, не посмела бы ко мне приставать.
— Приставать? — рассмеявшись, облизала кровавые губы Синтия. — Хотя… смотря какой смысл вкладывать в эти слова. Но ты права в одном, мам слишком много света. А я не хочу, чтобы Альберт видел нас вместе. Он, дурачок, привязался к тебе — мужчины любят беззащитных женщин. А Альберт, ты, наверное, заметила? Он такой рыцарь!
— Возможно, всё дело в том, что он благодарен мне за то, что я помогла ему выжить? Я не бросала его, как ты.
— Я его тоже не бросала. Мне просто было нужно, чтобы вы оказались рядом. Как бы иначе ты смогла в него влюбиться? Выйти за него замуж? Я не жадная, бери, пользуйся. Всё равно ты скоро сдохнешь. Исчезнишь, будто тебя никогда и не было.
— Альберт в курсе твоих планов?
— Признаться, он их не одобрил. Это для него свойственно — всё усложнять. Но пока я вынуждена с ним считаться — живи.
— Спасибо.
Синтия вздохнула:
— Альберт моё единственное слабое место. Вот так шестёрка и бьёт туза, а змея кусает собственный хвост. Любовь — это слабость, от которой не хватает сил отказаться, потому что в мире без слабостей сила теряет смысл.
— Мне не интересны твои чувства, Синтия. Я не собака, чтобы мне со скуки изливали душу.
— Я изливаю её тебе вовсе не со скуки. Я хочу, чтобы ты знала своё место. Не смей переходить мне дорогу. Альберт — мой! Он принадлежал мне до твоего рождения и станет принадлежать после твоей смерти.
— Если ты так сильно в этом уверена, что ж пользуешься каждой свободной секундой, чтобы лишний раз мне об этом сообщить?
— Встанешь у меня на пути, и я тебя уничтожу.
— Уже одно то, что ты всё это мне сейчас говоришь, способно внушить надежду.
Катрин говорила правду. Если до этого момента она планировала тихо отойти в сторону, то теперь её охватило неистовое желание бороться. Почему нет? Если бы не было шанса, соперница перед ней сейчас не стояла бы и не сыпала сквозь зубы угрозами.
— Надежду на что?
Синтия наступала агрессивно, но Катрин не была намерена ей уступать.
— Кто ты такая, чтобы мне мешать? Девочка, ты раскрываешь рот на кусок, который тебе никогда не проглотить.
— Откуда ты можешь это знать? Я, как и ты, Элленджайт. И пусть тебя не смущает мой обманчиво кроткий вид. Возможно, я не смогу до конца постоять за себя, но я, однозначно, буду пытаться.
— Прежде чем пытаться, нужно для начала определиться с целью, которую хочешь достичь. Готова ли ты всю жизнь быть второй? Или, может быть даже первой, но никогда — единственной? Всю жизнь делить того, кого любишь, со мной? А помимо меня, его постоянной тени, будут другие, вспыхивающие, словно звездочки, бабочки-однодневки. Альберт и сам-то едва запомнит их имена или лица. Но ты будешь знать — они были, они есть, они будут. И жить с этим знанием очень больно.
Синтия вздохнула, зябко поведя плечами. Ничего удивительного. Её эффектная куртка как-то не производила впечатления тёплой и комфортной. Для комфорта на ней было слишком много острых заклёпок.
— Я знаю, Катрин, у тебя нет причин меня слушать. Ты видишь во мне врага, но на самом деле я не хочу тебе зла. В моём отношении нет ничего личного — имею ввиду ту маленькую сцену в склепе. Просто я хотела получить Альберта, а ты была моим лотерейном билетом. Тебе удалось выжить? Отлично. Я не против. Но теперь для твоего же блага самое время отойти в сторону. Чтобы ты там себе не придумывала, ты не такая как мы — он и я. Жизнь с нами превратится для тебя в ад.
Катрин в упор посмотрела на эту пантеру, которая не пойми с какой радости решила прикинуться пушистой кошечкой.
Да за кого она её держит?! Неужели и впрямь думает, что можно купиться на сладенький сироп в её голоске? Фальшивая злобная стерва! Змея. Гадюка.
— Я не собираюсь жить с тобой. Я на порог тебя не пущу.
— Придётся. Не может же брат не знаться с родной сестрой? — издевательски засмеялась Синтия. — Увидимся, Катрин. Думаю, скорее, чем тебе бы хотелось.
Поспешное отступление Синтии объяснялось появлением Альберта.
Они почти столкнулись, обменявшись взглядами и довольным он явно не выглядел.
— Ты ещё здесь? Ты же обещала…
— Не нервничай, братец, я уже ухожу. И ничего плохого я твоей невесте не сделала, — мурлыкнула Синтия, посмеиваясь. — Правда, крошка?
Круто повернувшись на тонких высоких шпильках, Синтия Элленджайт направилась в сторону огромного, агрессивно сверкающего в отсвете фонарей, джипа.
Катрин так и подмывало толкнуть бесовку в спину. Но, естественно, она этого не сделала.
— Тебе нужно было бы подождать меня в больнице. Здесь слишком холодно, — передёрнул плечом Альберт, распахивая перед Катрин дверь в нутро автомобиля.
В салоне было не теплее. Пока мотор не прогреется, придётся терпеть.
— Далеко отсюда до отеля?
— Мы не поедим в отель.
— А куда поедем?
— Домой.
— Нет у меня дома, — буркнула Катрин, поглубже запуская руки в карманы куртки.
Альберт скользнул по ней взглядом:
— Есть. Ты просто пока ещё к нему не привыкла. Но он всё равно ждёт тебя.
— Я…
— Не спорь. Ещё утром я распорядился перевести наши вещи. В доме уже хозяйничает прислуга. Наверное, протопили комнаты и накрывают на стол?
