В теле Артура не было острых очагов боли — всё его тело представляло собой сплошной её пожар. От позвоночника боль ветвилась, расходясь острыми лучами ко всем органам.
Боль не стихала и не увеличивалась — она была постоянной и невыносимой. И вместе с сердцем Артура моё сердце начало захлёбываться кровью.
Я отпрянул, с трудом выдерживая его насмешливый и одновременно уставший взгляд.
— Ты точно не хочешь попробовать со мной переспать и за одно почувствовать, какого это? Уверен, ощущения будут феерическими.
— Настолько, что тебе вряд ли удастся их пережить, — зло огрызнулся я.
— Не особо огорчусь если и так. Но я лишён возможности настаивать. Я вообще лишён каких-либо возможностей. Перебитый позвоночник, знаешь ли?..
— Когда принимаешь морфин, ты можешь двигаться?
— Что? — не понял Артур.
— Твой позвоночник давно восстановился, Артур. Ты не парализован.
Он посмотрел на меня, как на идиота. На мгновение на его лице даже промелькнуло нечто, похоже на обиду.
— Правда? Тогда я, наверное, просто ленюсь ходить? Это ведь так приятно, когда тебя в буквальном смысле слова носят на руках!
— Я серьёзно. Ты не парализован. Вернее, тебя парализует не отсутствие связи между нервными рецептарами.
Он всё ещё меня не понимал.
— Это делает боль, — пояснил я. — Ты живёшь с постоянным болевым шоком. Тут особенно не разбежишься.
На лице Артура отразилась смешенная игра чувств:
— То есть, если я сумею научиться терпеть то, что чувствую, способность ходить вернётся ко мне? — с надеждой спросил он.
— Теоретически так, — согласился я. — А вот практически научиться терпеть боль у тебя вряд ли получится. Пытаться её перешагнуть — неправильный путь.
— Есть другой? — раздался за моей спиной голос Ливиана.
И тут же лицо Артура, маска на котором вроде как начала таять, мгновенно замкнулось.
— Думаю, что есть, — постарался обнадёжить их я. — В организме Артура восстановился неправильный баланс.
Наткнувшись на одинаковый вопрос в глазах так не похожих друг на друга братьев, я с трудом подавил вздох:
— Как бы это попонятнее объяснить? В нём достаточно наших гормонов для того, чтобы поддерживать в тебе жизнь, но их явно не хватает для того, чтобы продолжился процесс исцеления.
— И что ты предлагаешь это решить?
— Если у человека не хватает своей крови, ему вливают донорскую.
— Мы это проходили.
— Значит, нужно попробовать ещё раз! — заявил я с уверенность, которой отнюдь не испытывал.
— Предлагаешь мне попробовать в качестве лекарства твою кровь?
Снова тень усмешки коснулась губ Артура.
— Именно.
— От хороших предложений грех отказываться. Если не исцелюсь, так хоть развлекусь?
Ливиан шевельнулся, скрещивая на груди руки:
— Особенно приятно осознавать, что развлечение будет весьма близким к твоим излюбленным.
Братья обменялись взглядами, невольно наводящими на мысль о Каине и Авеле. Братской любви в них было — ноль. Отсутствовал даже намёк на симпатию, не говоря уже о взаимопонимании.
— Ты можешь остаться и посмотреть, — сладким голосом пропел Артур. — Это твоё любимое развлечение.
Я едва сдержался, чтобы не поморщиться:
— Разберётесь с вашими взаимными претензиями позже, без меня. Ок?
— У нас нет к друг другу претензий, — отрезал Ливиан.
На этот раз тонкая усмешка Артура как бы говорила: «Вот видишь? С ним совершенно бесполезно спорить».
А кто бы собирался?
— Ну что, пациент? — присел я на край дивана рядом с Артуром. — Будем лечиться?
— Раз вы так решили, доктор.
Мне было не по себе. Когда мы обменивались кровью с родственниками или любовниками, всё чувствовалось и ощущалось иначе. Атмосфера — половина дела. Если бы я знал себе меньше, сказал бы, что чувствую себя скованно и неловко.
Чёрт! Да именно так я себя и чувствовал. Просто не хотел этого признавать.
Серые свет. Серая мебель. Похожий на серого ангела с переломанными крыльями мальчик с платиновыми волосами и глазами, где плескалась даже не грусть — спокойная безнадёжность отчаяния.
На мгновение я заколебался, стоит ли говорить всю правду до конца? Возможно, не зная, через что ему предстоит пройти, Артур перенесёт это легче? Поколебавшись несколько секунд, я принял решение за него. Так нам обоим будет легче.
— Что нужно сделать? — полюбопытствовал мой симпатичный пациент.
— Ничего, — заверил я его. — Я всё сделаю сам. А ты наслаждайся или терпи — уж как получится.
Он слабо вздрогнул, когда наши губы соприкоснулись. Поначалу это всегда похоже на поцелуй. Даже сердце бьётся от волнения быстрее.
Артур не вызывал во мне похоти — только щемящее чувство острой жалости. Я всегда это чувствуя, когда вижу перед собой что-то столь неоправданно искажённое.
Чтобы вызвать внутреннее кровотечение, необходимое для ритуала (или как ещё можно обозвать происходящее? В мою голову не сразу порой приходят необходимые нужные сравнения) пришлось с силой нажать в область желудка, посылая импульс энергии внутрь самого себя. Паршивые это вызывает ощущения. Особенно когда изначально чувствуешь себя далеко не хрустящим огурчиком с грядки.
Боль крутым кипятком прокатилась по позвоночнику, снизу-вверх, до самой макушки. Рот наполнился густой, вязкой кровью.
Артур снова слабо вздрогнул, принимая мой дар. Спустя несколько секунд его словно каменное тело расслабилось в моих руках. Кровь Элленджайтов туманит голову лучше вина, её воздействие слаще наркотика.
Для обыкновенных людей наша кровь несёт с собой удовольствие, исцеление, омоложение, увеличение потенции, сексуального возбуждения и ещё бог весть ещё какие чудеса в одном флаконе.
Что касается нас самих, то в здоровом состоянии мы друг с другом кровью делимся редко. А когда исцеляемся…
Тело Артура словно окаменело. Зрачки его глаз резко сузились до такой степени, что глаза стали казаться незрячими. Его резко скрутило в судороге боли и в следующую секунду кровь хлынула горлом чёрный фонтан.
Я ждал подобного эффекта. Для Ливиана это, по всей видимости, стало полной неожиданностью.
— Какого чёрта?! — рыкнул он. — Ты уверен, что ему лучше?
— Сейчас, конечно, нет. Ему станет лучше, когда организм освободится от токсинов, образовавшихся в процессе распада клеток.
— Чего?.. Мог хотя бы предупредить об этом? — брезгливо поморщился Ливиан. — Я быть хоть таз какой приготовил. Мне же теперь всё это вымывать!
