— Серьёзно? Станешь насиловать плачущую женщину? — смеясь, проговорил Кинг. — А как же все прошлые разговоры о высоких материях, сын?
— Повторяю, я сделаю всё, что ты захочешь. Но я буду единственным. Никто другой, включая тебя самого, её и пальцем не коснётся.
— Всегда подозревал, что ты жадина, — засмеялся Кинг. — Что ж? Твоё предложение разумно. И вашим, и нашим, как говорится. По рукам. Можешь приступать.
Линда испуганно переводила взгляд с Рэя на Ливиана.
— Ты хочешь, чтобы я сделал это прямо здесь? — брезгливо поморщился Ливиан.
— Именно.
— Почему?
— Я тебе не доверяю, — ухмыльнулся Рэй. — Вдруг ты чего-то не доделаешь, а эта прыткая красотка станет потом всюду утверждать, что не только отец, но и сыночек слабы в проявлении мужской силы.
— Ты больной на всю голову.
— Правда, что ли? — продолжал зубоскалить Рэй.
Ситуация конечно же наметила тенденцию к лучшему. Один, в данном случае, куда лучше двух десятков, спору нет. Но когда тебя собираются прилюдно отыметь это тоже не фонтан.
«Просто сожми зубы и терпи», — приказала себе Линда. — «Выбора всё равно нет».
Скользнув по лицу Рэя ненавидящим взглядом, Линда на ватных ногах двинулась в указанную ей сторону. Ливиан тоже, судя по всему, восторга от предстоящего не испытывал. Это радовало.
— Надеюсь, ты не стыдлива? — тихо выдохнул он, беря Линду за руку и толкая к стене, закрывая от многочисленных любопытных, похотливых, насмешливых и просто безразличных взглядов.
— А если стыдлива? Что тогда?
— Тогда ничего, — кивком отбросил он упавшую на глаза чёлку.
Адреналин, кипевший в крови, ушёл. На смену ярости, гневу, истерике пришло странное, но в какой — то степени спасительное отупение.
Запас человеческой прочности столь велик, что остаётся только удивляться.
Ещё вчера, кто бы Линде рассказал о возможности такой, прямо сюрреалистичной, ситуации, она бы с уверенностью утверждала, что не вынесла бы ничего подобного. Такое унижение немыслимо. И переживать его, наверное, даже и не нужно.
Но когда судьба тебя ставит перед препятствием и не оставляет выбора, ты просто закрываешь глаза, смиряешься и плывешь по течению. Она исчерпала все бывшие в её запасе средства защиты. Если бы продолжила истерику дальше, не факт, что Рэй не решил бы вернуться к первоначальному варианту где «все — все — все с ней одной». Ливиан был лучшим из худшего.
Сжав зубы, Линда заставила себя стоять спокойно и не сопротивляться.
Она пыталась себя уговорить, что всё не так уж и плохо. Он не стар, не толст, в иной ситуации его легко было бы счесть привлекательным. Даже пахнет дорогим парфюмом.
В действиях Ливиана нет садисткой грубости, желания её унизить.
Весьма вероятно, он, как и сама Линда, просто делает то, что должен. И, в сложившейся ситуации, нужно отдать ему должное, делает со всей возможной в этой ситуации деликатностью.
Когда рука Ливиана, скользнув к Линде в трусики, попыталась немного приласкать её, она дёрнулась, зашипев рассерженной кошкой:
— Это лишнее!
— Предпочитаешь на сухую? — индифферентным голосом поинтересовался он.
— Заканчивай с этим поскорее!
— Нравится роль мученицы? — хмыкнул он, в то время как его пальцы со знанием, умело делали своё дело.
Никакого неземного удовольствия Линда, естественно, не получала. Обстановка не располагала. Но её неудобство и дискомфорт были большей частью духовного плана. Физически боли она не ощущала.
Ливиан был бережен и аккуратен, осторожен и при этом методичен, как машина. На счастье, или на беду, но проблем с его потенцией у них не возникло.
В жизни Линды до этого было всего двое мужчин. Ни с одним из них дело до оргазма так и не доходило. По сути, когда отношения достигали определённой стадии, Линда просто делала то, что считалось правильным — она притворялась, изображая отсутствующую разрядку и считала это нормальным.
Считается, что у зрелой особи должен быть секс? Он был. Кто возразит?
С её стороны страсть слиянию никогда не предшествовала. Скорее, в действие приходила схема: надо — значит надо. Решение принимал разум, а не тело или чувства.
Секс казался Линде чем-то смешным, даже досадным, но тем, что терпеть можно и даже нужно, если собираешься строить отношения с мужчиной.
Не чувствуя совершенно ничего ни на одной из стадий процесса, начиная от поцелуя и заканчивая фрикциями, Линда, естественно, не понимала, что заставляет людей к этому стремиться. Время, потраченное в постели с любовником, было для неё убитым временем, которое куда с большим успехом можно было бы разменять на что-то для себя полезное или хотя бы интересное: чтение книги, просмотр фильма, разговор, наконец.
Поэтому неожиданно приятные ощущения внизу живота застали Линду врасплох. Она никогда не верила в «тело предало её», да по большому счёту, тело её не придавало никогда: ни тогда, прежде, ни сейчас.
Ничего в ней не плавилось, не переполнялось эмоциями. Эмоций как раз вообще не было. Никаких. Линда чувствовала себя в этой сфере пустой, как выеденная скорлупа грецкого ореха.
От неё в процессе участвовало только тело.
Но самое странно, что ему-то, как раз, вроде как всё и нравилось. Её тело, в отличие от самой Линды, не имело ничего против совершенно незнакомого человека, кажется, моложе неё самой, чьего лица она толком даже не успела рассмотреть.
Возможно, мозг Линды так извращённо реагировал на дикую ситуацию, в которую она попала?
Возможно, перенасыщенный адреналином организм, всё-таки не до конца избавившийся от гормонов, выдал то, чего с ним ещё не случалось до сей поры ни разу — оргазм?
Но в любом случае всё это никак не походило ни на восторг, ни на радость. Это было мерзко, постыдно и гнусно. Линда предпочла бы сладкой судороге, скрутившей внутренности, острую. боль.
В этой ситуации боль стала бы её защитой, барьером, бронёй.
Сдавленные стоны Ливиана действовали на Линду как оголённый провод на нервы. Этот глубокий и тихий, как сдавленное рычание, стон был ей ненавистен.
Её от него тошнило.
И от себя — тоже.
Линде невыносимо неприятно было видеть его дикий и долгий взгляд, когда Ливиан поднял голову.
Омерзительно было слышать, как он дышит сквозь сжатые зубы.
А Ливиан, как назло, всё ещё прижимал её к себе, стискивая за плечи.
Чувствуя такую злость, на которую раньше считала себя попросту не способной, Линда тихо прошипела, как змея, которой придавили хвост:
— Пусти!
Ливиан подчинился.
