– Артура, как и тебя, тоже услали.
– Какой ужас!
– Не начинай, – поморщился Энджел.
– Зачем ты пришёл? – разозлилась я.
– Соскучился. Хотел убедиться, что у тебя всё нормально.
– У меня всегда всё нормально.
– Я знаю, когда ты мне врёшь.
– Это работает в обоих случаях.
Мы снова замолчали. Нам часто не требовались слова, чтобы понять друг друга. Иногда в молчании существовать легче.
Мы – близнецы. Связь близнецов сложно описать словами. Это ни на что непохоже. У меня не было любовников, но думаю, что ни одна любовная связь не даёт такой близости. И даже родственная связь или просто – братски/сестринская. Когда между двумя разумами и сердцами будто идёт постоянный ток в обоих направлениях. Когда ты постоянно больше, чем ты есть и где бы ни был твой близнец, ты чувствуешь его, словно тихий гул в проводах.
Мой близнец – Энджел.
С ним сложно. Очень сложно. Это как постоянной оголённый нерв.
Разойтись со своим близнецом? Возможно, без руки или ноги мне было бы жить легче, чем без Энджела.
Но когда начинается гангрена, руки-ноги режут. А что делать, когда гниёт душа?
– Думаю, тебе лучше уйти.
Энджел в ответ пожал плечами:
– Я, конечно, уйду, но – позже.
– Хочешь что-то выяснить? – посмотрела я ему в лицо. – Что?
– Зачем ты здесь? Чего они оба от тебя хотят? Что потребовалось от тебя самой известной сучке в Эллендже?
– Если я скажу тебе правду, ты не поверишь мне.
– А ты попробуй.
– Чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что мир безумен. Наш отец не считается ни с кем, и мне казалось загадкой, отчего он делает исключения для местной леди…
– Сандра, – досадливо поморщился Энджел. – Да какая тут, к чёрту, загадка? Ты сюда случаем романтическую линию не приплела? О! Она была прекрасна и умна настолько, что даже бессердечный, циничный Рэй Кинг снимал перед нею шляпу и носил в зубах тапочки? Это было бы слишком для тебя по-женски! – тряхнул брат головой. –В плохом смысле этого слова. У всей этой загадки на доллар отгадки: деньги, сестрёнка! Как всегда, всё решают деньги. Эта самовлюблённая курица нужна отцу потому, что через её счета он отмывает полученные от торговли героином и контрабандным оружием, доллары. И пока с Синтией Элленджайт ему проще ладить, чем враждовать – отец будет с нею ладить. Он позволит ей думать о себе всё, что ей нравится о себе думать – что она умнее, быстрее, сильнее, хитрее. Блин, да женщины просты, Сандра! Там, где дело касается чувств, провести вас совсем нетрудно. Даже напрягаться не стоит – вы же сами всё придумаете и сами во всё поверите, нужно лишь постоять рядом и состряпать приличествующую случаю физиономию. Отец считается не с Синтией. Он ценит лишь собственный шкурный интерес.
– Как всегда, собственно.
– Как всегда, – смеясь, подтвердил брат.
Он невероятно бесил меня в этот момент.
– Скучно, правда? Никаких загадок, никакой волшебной борьбы характеров. Просто как в таблице умножения – только числа подставляй. Синтия Элленджайт просто ещё одна палочка в ряду использованных отцом дам. Использованных и выброшенных. Вы оба отвратительны!
– Это что? Природная женская солидарность?
– А тебя так и распирает от природной мужской павлиньей самонадеянности!
Энджел накрыл ладонью мою руку, перестав смеяться:
– Единственная женщина, которая для нас с отцом значит что-то всерьёз – это ты.
– Ну конечно! Это такая же святая правда, как то, что по-настоящему светит луна, а солнце – это так, лунное отражение.
– Неужели ты настолько глупа, что сама не понимаешь этого?
– Что сказать? При всех его недостатках, у Рэя нельзя отнять трёх вещей: ума, лисьей хитрости и прямо-таки дьявольской прозорливости. Мне нравится здесь, Энжи. И я не хочу возвращаться в катакомбы, к вечно пьяной матери, садюге-папаше и брату, трахающему без разбора всё, движется. И что не движется – к слову, тоже.
– Почему, в то время как я изо всех сил пытаюсь избежать ссоры, ты всё время на неё нарываешься?! – зарычал Эндж. – Чего ты добиваешься? Чего от меня хочешь?
– От тебя? Ничего. Я хочу для тебя. Хочу, чтобы ты был счастлив. Но быть счастливым, живя так, как живёшь ты, невозможно.
– Солнышко, прости, но… многое ли ты знаешь о счастье?
– Немного, но всё же достаточно, чтобы различать его с удовольствием. Мне кажется, это разные категории.
Между бровей Энджела залегла глубокая морщинка:
– Даже для тебя, сестрёнка, я не смогу переделать себя полностью.
– Так много не требуется, братец. Всего-то и надо попытаться чуть-чуть измениться. И не для меня – для себя самого.
– Кто бы только знал, какой ужасающей занудой ты бываешь, дорогая моя сестрица? – улыбнулся он.
– И кого, кроме меня, это касается? – улыбнулась я ответ.
Я изо всех сил старалась принимать действительность такой, какая она есть. Во всём этом есть ведь и положительная динамика? Энджел, по-крайней мере, сейчас трезв, как стекло, не под кайфом. И Артура отец угнал куда подальше. Так насладимся относительным спокойным затишьем, покуда можно.
– Тебе не интересно узнать, какова знаменитая госпожа Элленджайт при близком общении? – поинтересовалась я у брата, решив сменить тему разговора.
– Было бы интересно, давно узнал бы. Но если тебе не терпится рассказать, я охотно послушаю.
– Она, кажется, не в себе.
– И что навело тебя на эту глубокую мысль?
– Она хочет сделать меня ведьмой.
Я редко видела удивление на лице Энджела. И правда, чему нас, выросшим подле Рэя Кинга, можно удивить?
Но на этот раз его проняло!
– Я всё правильно расслышал? У вас намечается Ковен? Или, того хуже – шабаш?
Его взгляд метнулся от меня к дому, обежав его многочисленные углы, башенки, купола и окна.
– Тебя хотят принести в жертву, заставив убираться?
– Я говорю серьёзно.
– Про то, что станешь ведьмой? Куда серьёзней! Если ты, конечно, у нашей мамаши наркотой не затарилась?
– Я же не говорю, что верю во весь этот бред. Но моя гостеприимная хозяйка, похоже, вполне. Она на полном серьёзе говорит о воскрешении мертвых.
– Ты меня разыгрываешь?
– Да нет, Энджел! Выключай своего внутреннего барана и просто послушай…
Я сама не знала, зачем мы об этом говорим. Правда – не знала. Просто так получилос.
– Я говорю, Эндж, она не в себе. Наверное, всё дело в доме. Он, несмотря на весь наведённый внешний лоск, очень старый. Ночами, когда уходят слуги, тут словно ходят призраки и тогда… можешь смеяться, если хочешь, но я готова поверить во всё, что угодно. И что на портрете, датированным почти двести лет назад, изображены Синтия и Альберт, и что мы скоро будем воскрешать третьего… каждый раз забываю его имя.
