Мередит слушала его, опустив голову.
– Я понимаю, что сейчас принять решение тебе сложно, – продолжал Ливиан. – Я попытаюсь не давить, а ты обдумай всё, что случилось. Обдумай после того, как хорошенько отдохнёшь, как следуешь взвесишь.
– Обдумать? – подняла она на него глаза. – Ты предлагаешь мне принимать решение по здравому размышлению? Разве в таких случаях выбирать следует не сердцем?
Его лицо застыло, стало словно каменным, похожим на чёткий профиль на камее.
– Сердцем или разумом – выбирай. Если решишь принять моё предложение, позвони. Если решишь остаться с Артуром… хотя в данном случае не уверен, что он вообще решится что-то продолжать… твоё молчание станет не менее говорящим ответом. Я не стану тебе докучать и мешать вашему счастью.
Он снова завёл машину и до конца пути больше не произнёс ни слова.
ГЛАВА 19. Энджел
«Только Кинг способен полюбить Кинга», – было главным кредо Энджела, в это он верил свято. Все, кто находился за чертой семейного круга значили для него ровно столько же, сколько дырка от бублика. Люди могли его занимать, развлекать, забавлять, бросать вызов – но по-настоящему значение имели только члены семьи. И тосковать Энджел умел тоже только по своим.
Сильнее всего ранило долгое отсутствие Сандры. Привыкший к тому, что сестра-близнец всегда находится рядом, на расстоянии вытянутой руки или шага, он испытывал дискомфорт, мучился их отдалением. От одной мысли что он может потерять её, Энджел был готов уступить любым капризам сестры, даже смириться с тем, что ради отношений с ней придётся пожертвовать интрижкой с Артуром.
Нельзя, конечно, сказать, чтобы она благоволила к другим его любовникам, но при одном только имени Артура Сандра готова была беситься и вставать на хвост бесконечно. Поначалу Энджела это забавляло, потом – злило. Уж кого приглашать в собственную постель он вполне может решить без благословления сестрицы. Но время шло, тоска по сестре росла, и он уже готов был уступить, пойдя на попятный. Если для неё это так важно, он сделает так, как хочет она. Потому что весь мир может катиться к чёртовой матери, если хочет, разбиваться вдребезги и вновь срастаться, как картинка из пазлов-кусочков. Но Сандра должна быть рядом. Всегда!
Они должны быть на одной стороне – это не обсуждается. Это константа, аксиома, фундамент жизни.
Энджел никогда не задумывался о причинах и взаимосвязях – он просто принимал как данность то, что его окружало или то, что с ним происходило. На большинство людей ему было откровенно наплевать – на их мысли-чувства-жизни. Если того требовали обстоятельства он позволял себе использовать людей для достижения поставленной им цели, получения удовольствия, удовлетворения минутного каприза. Совесть никогда не мучила его ни до, ни после.
Люди для него были что тени на песке в полдень – уходили, приходили, исчезали бесследно, словно волны. Пока хорошо и приятно вместе – отлично! Перестало быть хорошо и приятно вместе? Adios- arividerchi. Нет поводов для грусти, всё просто, как рукопожатие: сошлись – разошлись.
Любое усложнение лишь ускоряло расставание. Энджел избегал обязательств и привязанностей, а такого понятия, как духовная близость для него не существовало.
Встречая симпатичных ему людей, неважно, какого возраста или пола они были, он охотно сокращал дистанцию, идя на сексуальный контакт. И так же быстро предпочитал разбегаться.
Люди как книги, говорил Рэй. Энджел был с ним согласен. Прочитал книгу, поставил на полку, взял следующую. Некоторые книги интересные, другие до примитивизма просты, куда реже встречались личности, которых тянуло «перечитать» ещё раз. Совсем редко встречались раритетные фолианты, листая которые страшновато помять листы – такие, как драгоценная Фиала. Даже жаль прикасаться. Такие вещи, как всякие артефакт, требуют самого бережного обращения. Но пусть ценная, вещь всегда остаётся вещью
А исключением из мира вещей были лишь члены семьи.
Рэй Кинг никогда не позволил бы себе быть чем-то несущественным, незначительным. Раз возникая на чьём-то пути, он выжигал за собой всё вокруг, безжалостно и бесповоротно. За ним, как за рухнувшей с небес кометой, тянулся чёрный огненный след.
Энджел вырос рядом с Рэем и в нём много чего перегорело. Он отдавал себе отчёт в том, что отец вырастил из него морального урода, с атрофированными чувствами во всём, что не касалось сестры. Но, с другой стороны, именно благодаря такому воспитания он и научился ничего не бояться, не ценить, а это делало его практически неуязвимым.
Но Рэй не со всеми своими детьми вёл себя одинаково. Например, Ливиана, ненавистного сводного братца, единственного из всех детей Кинга, чьей матерью не было его же собственная сестра, отец никогда пальцем его не тронул.
Судя по всему, Ливиан значил для Рэя куда больше других сыновей. За это Энджел возненавидел дорогого братца. Но, как ни старался он совратить любимого папенькиного сыночка, Ливиан ни разу не поддался на его провокации. А совращать и соблазнять Энджел умел. В этом искусстве ему практически не было равных и до Ливиана у него не случалось осечек.
Поняв, что впрямую старшего братца ему не достать, Энджел решил отыграться на младшем, точно рассчитав, что это единственная сладость Ливиана. В эту брешь и ударил. Сделал всё возможное, чтобы не просто обольстить – влюбить парня в себя, но не учёл одного – Артур тоже их крови. И хотя он отличался от остальных так же, как лёд отличается о пламени, его волшебная кровь делала его чем-то большим, чем вещью.
Прочитать и отложить не получилось. «Просто секса» не вышло.
Энджел не испытывал к Артуру любви в том смысле, в каком её понимает большинство людей, но парень исхитрился пробраться в его сердце.
Это была не похоть. Если бы дело было в ней, Энджел принял бы ситуацию легче, ведь страсть любой силы имеет тенденцию сходить на нет довольно быстро.
Но Артур впервые шагнул туда, куда до сих пор Энджел открывал доступ лишь Сандре – в его сердце.
Артур впервые подвёл Энджела к осознанию, что его бесстрашие обманчиво; он раскрыл его настоящий, подлинный страх – боязнь любить. Артур подарил ему нечто большее, чем удовольствие – он подарил ему понимание, сочувствие, интересные разговоры. Он был с ним терпелив и терпим несмотря на то, что сам Энджел в ответ изводил его, как только мог, отталкивая, высмеивая, причиняя боль.
Но когда Артура не было рядом, он тосковал по нему. Не по сексу, не по боли, не по крови или развлечениям – по разговорам по душам, которые Энджел никогда раньше ни с кем не вёл.
Никому и никогда не было дела до души Энджела, а Артуру зачем-то понадобилось играть на невидимых струнах?
А потом, после того, как он шагнул вниз с небоскрёба, Энджел чувствовал себя так, словно тот его предал. Его распирала такая ярость, что временами он начинал пугаться своего сходства с Рэем.
Чуть позже пришло осознание, что злится он не на Артура, а на самого себя, потому что осознаёт свою ущербность. Свою половинчатость.
