За порогом оказалось темно, многолюдно и душно. Толпа народа, как на большой дискотеке, двигалась под музыку, но в движениях этих не было гармонии – наркотический экстаз в сопровождении кислотной музыки.
Несмотря на то, что все уже порядком накачались, появление Энджела для женской половины не прошло незамеченным. Они провожали его взглядами, оживлённо переговаривались, мерили призывными взглядами.
Эта игра никогда особенно не увлекала. С одной стороны, удобно – бери любую и делай, что хочешь. С другой – всё со временем приедается и «просто секс» – тоже. Бывали моменты, когда Энджела реально интересовало то, что может быть в мозгах у девушки. Плохо лишь то, что у большинства здешних девиц мозга нет, так, расползающееся серыми мыслями нечто, невзрачное облачко в сочетании с огромным апломбов и высоким самомнением. Терпеть это долго вообще не представлялось возможным.
– Эй, Кинг! – обернувшись на оклик, Энджел встретился взглядом со знойной испаночкой.
Ньевес была красива яркой, бросающейся в глаза южной красотой.
Вызывающее ярко-алое платье, обтекало фигуру от оголённых плеч до пола, скорее подчёркивало изгибы тела, чем скрывая их. Густые, тяжёлые волосы тёмным нимбом окружали чувственное смуглое лицо с блестящими, чёрными, как ягоды смородины, глазами и крупным, напомаженным ртом, а потом, змеясь, опускались на оголённую спину почти до пояса.
Волосы Ньвес были естественным украшением, даже если бы других достоинств у неё не нашлось, они превратили бы её в красавицу.
– Я думала, ты не придёшь, – призывно виляя бёдрами, приблизилась она к Энджелу.
Рука его непроизвольно, почти сама собой, обвилась вокруг талии девушки.
Стан её был подвижным, упругим и гибким. Гладкая, тонкая материя платья лишь обостряла приятные чувственные ощущения. В тяжёлом, жарком воздухе запах духов сделался навязчивым и кружил голову не хуже кокаина.
– Ты опоздал, – капризно надувая губки, забросила она ему руки за шею.
– Знаю, – кивнул Энджел. – Имею дурную привычку редко приходить вовремя.
– Почему?
– Нравится заставлять себя ждать, – с улыбкой выдохнул он в манящие, сладко пахнущие земляникой пухлые губы, к которым так и хотелось присосаться поцелуем.
– Не слишком-то это красиво.
– Кто спорит?
Тёплая тяжесть её тела у его груди, сладкий тяжёлый запах ванили, распространяющийся от волос, заставляли испытывать сладкое желание, которое приятнее всего во время предвкушения.
– Ты сегодня один, я надеюсь? Без твоей красавицы-англичанки? Кстати, кто эта девушка, которую ты осмелился предпочесть мне?
– Кто она совершенно неважно. Главное, что сегодня её со мной нет. Я весь твой.
– У тебя с ней что-то серьёзное?
– А что ты подразумеваешь под «серьёзное»?
– Ты испытываешь к ней чувства?
Энджел закрутил партнёршу вокруг себя, заставляя переступать с ноги на ногу, опасно балансируя на тонких шпильках и одновременно обеспечивая поддержку. А когда они вернулись в исходную стойку, насмешливо уточнил:
– Ты уверена, что хочешь потратить время на обсуждения моих чувств к своей сопернице? Может быть, займёмся чем поприятней?
Ньевес неопределённо фыркнула, что можно было трактовать по-разному. Энджел решил принять за согласие и потянул девушку в сторону лестницы, уводящей на второй этаж.
Она не сопротивлялась.
Девушки – совершенно загадочные существа. Иногда они бесятся из-за ерунды, а иногда сквозь пальцы смотрят на косяки толщиной с брёвна.
Будь Энджел девушкой, он бы себя сейчас и на пушечный выстрел не подпустил.
Испанка увлекла его за одну из призывно полураскрытых дверей. Ещё до того, как они захлопнулись, Энджел жадно набросился на неё с поцелуями. Ему сейчас не были нужны ни чувства, ни эмоции, ни даже ощущения, как таковые. Ему хотелось грубого, животного даже не секса – траха.
Ньевес, говоря откровенно, была не слишком подходящей кандидатурой для осуществления его желания. Слишком красивая игрушка, которую жалко ломать.
Энджел умел по-своему ценить и беречь красивые вещи.
– Какая ты сладкая! – прошептал он, сжимая её в объятиях и стараясь не терять голову, чтобы не оставлять на белом, нежном теле грубые синяки.
Ньевес откинула голову, подставляя пахнущую духами шею под поцелуи. Руки его ласкали её высокую, тяжёлую грудь и такую тонкую, по сравнению с ней, талию.
Ньвес, как и Ирис, отнюдь не отличались хрупкостью и худобой, хотя и полными их назвать ни у кого не повернулся бы язык. Обе девушки относились к тому редкому типу женщин, которых отличает мягкость форм, плавность линий и породистая стать. Полные плечи и грудь, далеко не узкие бёдра с волнующим изгибом, тонкая талия, густые волосы и лица с выразительными, по-гречески правильным чертами.
Красота бывает разной, но именно в таком своём воплощении она цепляла Энджела наиболее сильно.
Всё сильнее погружаясь с страстный омут чувственного наслаждения, он упивался новой любовницей как первооткрыватель новой землёй, заранее зная, что, как бы хороша и прекрасна она не была, завтра его вновь потянет странствовать к новым берегам.
Он не искал отношений, понимания или духовной близости. Его вполне устраивал пресловутый стакан воды, который стоило осушить до дна и отставить, хорошо, если получится, не разбив.
Энджел не мог не понимать, что зачастую девушкам было этого мало. Что даже когда они вслух ратовали за радости свободной любви, каждая из них в глубине души надеялась, что станет исключением.
У него не было и не могло быть отношений ни с Ирис, ни с Ньевес.
Острое удовольствие ночью и холодное пробуждение по утру – вот то, что он мог дать. Не меньше, но и не больше. Жаль, девушки отказывались это понимать. Они упрямо, одна за другой, пытались выжать из камня воду.
В какой-то момент Ньевес резко оттолкнула Энджела от себя, жадно глянув ему в лицо:
– Что?.. – в недоумении нахмурился он. – Что-то не так?
– У тебя есть с собою «дурь»?
– Она у меня всегда с собой есть.
– Поделись.
– Что? Своей природной не хватает? – пошутил он.
– Очень смешно, – состроила она недовольную гримасу. – Дашь или нет?
Преодолевая неожиданно накатившее чувство гадливости Энджел достал очередной заветный пакетик и помахал им перед носом у любовницы. Ньевес проворно сцапала его, словно кошка мышку, направляясь к туалетному столику.
Наблюдая за тем, как она занюхивает кокаиновую дорожку, Энджел поймал себя на мысли, что на место желания пришла гадливость. Смешно ему кого-то осуждать. Да он и не осуждал, просто злился.
– Ну, красотка? Заправилась? – оторвав её от стула, Энджел, больше не церемонясь, бросил Ньевес на кровать.
