Сложный был человек.
Дорога в очередной раз вильнула и плавно вывела к гаражам. В прошлом веке здесь были конюшни, с одними из самых дорогих лошадей в мире, лучшими племенными жеребцами и племенными кобылами.
Теперь пришёл черёд автомобилей.
Мне нравятся машины – их скорость, возможности, комфорт. Но иногда я скучаю по лошадям, потому что в них было то, что нет ни у одного автомата, как бы совершенен он не был – душа.
Синтия шагнула из погружённого в темноту дома неожиданно и стремительно, словно материализующийся призрак. Несмотря на это, мне удалось плавно затормозить. Я старался, как мог – мне не хотелось, чтобы Катрин проснулась. Не из-за заботы о её сладком сне и отдыхе, увы! Просто хотел хотя бы несколькими словами перекинуться с Синтией наедине.
– Ты не слишком торопился, – по-кошачьи сверкнула она глазами. – Я ждала твоего приезда ещё полчаса назад.
– Что за срочность, Синти? Для чего ты меня позвала?
– Ты приехал не один? – нахмурилась сестра. – Зачем ты приволок её с собой?!
– А что я должен был делать? – развёл руками я. – Ты же знаешь, как я не люблю скандалы?
– Ты предпочёл скандал со мной скандалу с ней? – сухо поинтересовалась она.
На краткий миг меня обуяла такая злость, что просто не знаю, как я сдержался.
– Синтия, я тащился в такую даль, чтобы выслушать этот нелепый вопрос? Катрин – моя жена…
– Пока – нет.
– Скоро станет ею. И я советую тебе привыкнуть к тому, что твои желания стоят не выше её. Научись с этим жить.
– Её присутствие всё усложняет.
– Что именно?
– Она может помешать…
– Чему?
Снежинки, кружащиеся в воздухе, мягко падали на её распущенные волосы, делая похожей на тех суровых зимних духов, что уходят с земли с первым теплым дыханием весны. Снежная Королева перед мальчиком, которому почти удалось сложить слово «Вечность» из осколков льда.
Такая всесильная и прекрасная! Но лишь до тех пор, пока спит Герда.
– Пошли, – схватив меня за руку, Синтия потянула за собой.
– Куда? – не спешил я исполнять её каприз.
– Просто – иди за мной.
– А как же Кэтти? Не думаю, что оставлять её здесь одну хорошая мысль.
Синтия поколебавшись, кивнула:
– Хорошо, отнесём её в дом. Спать в кровати ей будет гораздо удобнее.
– А если она проснётся?
– Не проснётся, – уверенно пообещала Синтия и прежде, чем я успел сказать что-то ещё, прежде, чем успел возразить, открыла дверцу машины, положив на белый лоб спящей девушки два пальца, словно оставляя невидимую вмятину между двух тонких бровей.
Лицо Кэтти сделалось безмятежным до такой степени, что я встревожился:
– Ей это не навредит?
– Успокойся, – сверкнула хищными жемчужными зубками в полумраке Синтия. – Я знаю, как ты ею дорожишь. И не наврежу ей. А теперь давай-ка, неси её в дом.
Ночной воздух столь ранней весны мало чем отличался от зимней поры Он витал белым облачком над губами, оседал лёгким инеем на ресницах.
Ещё не хватало, чтобы Кэтти простудилась! Осторожно поправив на ней шубку, накинув на голову капюшон, я поднял её на руки и отнёс в дом.
Шёл ледяной снег, ветки словно остекленели и звенели, как колокольчики, над нашими головами, пока я поднимался по сколькой тропинке, ведущей к двери с чёрного входа.
Осторожно уложив свою драгоценную ношу на тахту в хрустальном зале, я внутренне содрогнулся – теперь Кэтти напоминала мне Спящую Красавицу в хрустальном гробу.
– Не переживай, всё с ней будет хорошо, – взяв меня за руку, прошептала Синтия.
Мой прекрасный зловещий дух, которого давно следовало бы научиться ненавидеть, а я по-прежнему не нахожу в себе силы разорвать недобрую нить, связующую нас преступными узами.
– Я хочу верить, Синти, но ты и в прежние-то времена отличалась вероломством и непредсказуемостью, а с годами эти качества лишь стали ярче.
Она тряхнула головой, строптиво и соблазнительно.
– Что я получу от её смерти? Какой мне в том прок?
– Ты получишь – меня. По-крайней мере, думаешь, что получишь. Но Кэтти – та черта, которую ты не должна переходить, иначе… я не прощу ни тебя, ни себя.
– Я поняла, брат. И приняла. Я знаю, что при всей твоей мягкости и кажущейся слабохарактерности, в некоторых вопросах ты стоишь до конца, не отступая. Давить на тебя в таком случае себе дороже. Я ведь не забыла, чем кончилось наше противостояние в прошлый раз и не решусь потерять тебя – снова. Получишь ты свою Кэтти. И её, и новую жизнь. Но согласись, что будет несправедливо отдать тебе всё, ничего не оставив взамен себе?
– Не понимаю…
Она обошла меня, кружась, как акула перед нападением, только с грацией и мягкостью, акулам несвойственным – Снежная Дева, парящая в лунном свете.
Зловещий потусторонний дух.
А через мгновение я закрыл глаза, чувствуя, как её руки обнимают меня со спины, как её мягкая груди прижимается ко мне – теплая, горячая. Нет, не дух и не ангел – плоть.
Плоть жаждущая и берущая, горячая, требовательная, одинаково способная как к наслаждениям, так и к страданиям.
– Ты знаешь, чего я хочу, Альберт.
От её шепота по телу побежали мурашки, голова начала сладко кружиться, как будто по венам уже струился дьявольский героин.
– Того, чего всегда хотела – вернуть Ральфа.
Наваждение рассеялось, как сон, я высвободился из её объятий, глядя на неё с сожалением и жалостью.
– Это невозможно.
– Возможно.
– Он мёртв уже больше чем сотню лет!
– Как и ты. Но ты же здесь, рядом? Стоишь, разговариваешь со мной, собираешься жениться? Я вернула тебя. И готова отпустить, раз ты так хочешь уйти. Но на прощание сделай мне подарок – помоги вернуть Ральфа.
Это казалось навязчивым бредом.
Но, с другой стороны, бредом не было. Ни черта не было! С самого начала Синтия, со свойственным ей одной, воистину, нечеловеческим упрямством и целеустремлённостью всегда шла лишь к одной цели.
С тех пор, как мы расстались много-много лет назад, ничего не поменялась. Она по-прежнему хотела иметь то, до чего было не дотянуться, что никогда ей не принадлежало – до Ральфа.
Всё с самого начала было во имя его.
Весь ужас, и долгие годы ожидания, поиски научных и мистических решений, вся многоходовка, в центре которой по-прежнему был он.
Она могла вернуть его сразу. Первым. Но без меня ей было его не удержать. Я по-прежнему был обречён служить одновременно и удавкой, и поводком, и проводником.
