– Нет. Я так не думаю. Нет! Но я ведь прав. Если ты изменишь мне, ты от меня уйдёшь. И всё разлетится к чёртовой матери.
– Я задала тебе вопрос, Альберт и повторю его снова: чего ты от меня хочешь? Я могу предложить тебе два пути. Мы женимся, чтобы ты смог получить твои деньги, ты получаешь всё, что хочешь, а дальше мы либо расходимся, либо живём в фиктивном браке. Ты сохраняешь видимость уважения ко мне – никаких открытых связей, никаких любовниц в моём доме. Мы остаёмся друзьями. Либо наш брак будет настоящим, а, следовательно, в нём будем только ты и я. Ни Синтии, ни врагов, ни друзей в нашей постели – только ты и я!
– Хорошо.
Катрин посмотрела на него с подозрением:
– Так просто? Такому «хорошо» можно верить?
– Надеюсь. Дай мне шанс.
– Дам. Но учти, Альберт, этот шанс – последний. Я не шучу. Ещё раз нарушишь обещание – никакая сила, никакие убеждения не заставят меня быть с тобой. Это не ультиматум. Просто… просто лучше ужасный конец, чем ужас без конца и, хоть это не я сказала, не могу с этим не согласиться.
– «И если твой правый глаз искушает тебя»… – с сарказмом протянул Альберт. – Его придётся вырвать.
– Я не позволю отношениям разрушить меня. Я хочу за тебя бороться, но… ты тоже должен бороться за нас. Любовь – не данность. Это работа. Сложная и кропотливая. Иногда приходится наступать себе на горло, отрекаться от своих принципов… или случайных удовольствий.
– Отказаться от удовольствия, чтобы быть счастливым? – улыбнулся он, зарываясь пальцами в её волосы, вдыхая её запах и тёплый аромат. – Приз стоит цены. Я попробую.
Она замерла, глядя на него широко распахнутыми глазами. Впитывая его ласку, его внимание.
Катрин хотелось верить. А ещё ей хотелось, чтобы её поцеловали и то, что Альберт так и не предпринял этой попытки заставило сомневаться правильности сделанного решения.
Но у него были свои причины. Его тело ещё хранило следы Ральфа. И прикасаться к ней сейчас казалось неправильным, почти святотатством.
Иногда быть искренним и правдивым мало для того, чтобы сделать любимого человека счастливым. Иногда правда может разбить любимому сердце. И мы вынуждены причинять ему огорчение полу-ложью, даже если это причиняет нам сильную боль самим, лишь бы боли не чувствовал тот, кого мы любим.
Глава 7. Сандра
Вокруг меня разлетались алые занавески, перемежёвываешь с золотой бахромой, прозрачными, сухо звенящими бусинами, нанизанными на ниточку. Я отодвигала их рукой в стороны, они отходили с сухим стуком, но всё было лишь затем, чтобы снова оказаться в окружении точно такой же прозрачной ткани, разлетающейся в сторону под дыханием сквозняка. Чем-то ткань напоминала языки пламени или стилизацию ручейков крови.
Мне не было страшно. Я знала, что впереди меня ждёт нечто столь же запретное, как и приятное.
Я не чувствовала, что иду босиком, но видела босые ноги. Ногти покрывал тёмный красный лак, почти в тон разлетающимся вокруг меня занавескам. На запястьях звенели браслеты, а вокруг обнажённых щиколоток и бёдер разлетались такие же алые лоскуты юбок.
Странная юбка, состоящая из множества разрезов или набегающих друг на друга лоскутов. Она была длинной, до самых щиколоток и совершенно свободной. Грудь крест-накрест перехватывала ткань, а в остальном я чувствовала себя нагой и совершенно свободной. Ткань того, что было на мне надето, скорее подчёркивало, пробуждая воображение, чем скрывало моё тело.
Я знала, что иду к кому-то, кто прячется в одной из комнат за бесчисленными занавесками.
Впереди была небольшая чаша бассейна, окружённая свечами в китайском стиле – маленькие, плавающие в чаше разноцветные кусочки воска. Огоньки отражались от мраморной плитки и дробились по воде, засыпанной розовыми лепестками. Крыши не было – куполом служило небо с тысячью острых звёзд. И сверху залетал ветерок, заставляющий мои свободно разбросанные по плечам волосы трепетать, как и юбки, горячим огненным факелом обвивающие мои ноги.
Я знала, что красива. Ослепительно хороша. Что всё окружающее меня лишь рама, а картина в этой раме я. И вся трепетала от ощущения власти и силы, что давала мне это красота. И в тоже время меня сжигало страстное томление. Я нетерпеливо озиралась по сторонам, в ожидании того, к кому спешила на свидание.
Мужские руки обняли меня сзади, прижимая к сильному, горячему, обнажённому телу. Они проскользнули под моими руками, сжимая тонкую талию, прижимая к себе с такой силой, что я чувствовала сильным мышцы и вздыбленную, как у жеребца, плоть – восставший символ мужества сладострастно упирался в ягодицы, возбуждая меня ещё сильнее, хотя это и казалось невозможным и я застонала от наслаждения и нетерпения – мне не хотелось долгих прелюдий – я хотела, чтобы он взял меня как можно скорее, глубоко, сильно и страстно, заполнил темную пустоту, алчущую внутри меня, агрессивно и беспощадно, не позволяя сдаться в плен или отступить.
С талии руки переместились выше, накрывая возбуждённые и чувствительные холмики моих грудей, лаская их мягкими, круговыми движениями. На своей шее я ощутила касание горячих губ. Язык вычертил влажную дорожку над яремной веной. И от всего этого было так хорошо, что я расслабленно млела.
И руки, и губы, ласкали меня вместе с ветром, тёплым и таким же алчущим, но всего это было мало – слишком мало. Это лишь возбуждало, не удовлетворяя.
В нетерпении я накрыла ладонью жилистую руку и потянула её вниз, чему незнакомец охотно подчинился. Выгнувшись, я потянулась к его губам за поцелуем и наши губы соединились в тот же момент, когда его рука коснулась моего изнывающего от нетерпения лона, нескромного и алчущего прикосновения – любого. Меня пронзила острая вспышка наслаждения.
Не желая больше сдерживаться, я извернулась в его руках, скользя ладонями по гладкому, словно умасленного какими-то экзотическими кремами или маслами, телу. Прижаться к гладкой, словно на барабан, плотно натянутой на мускулы, коже, было чистым кайфом. Я касалась её ладонями, щеками, и губами млея от экстаза и чувствуя, как с каждым касанием всё сильнее наливается кровью низ живота, томительно ноет. Я забросила ноги ему на спину, и он легко принял вес моего тела на себя, подхватывая и поддерживая. Он легко вошёл в меня, но…
Я ничего не почувствовала. Потому что, чёрт всё подери, это был сон. И в этот пикантный момент он решил с треском развеяться и пришлось проснуться, злой, разочарованной и неудовлетворённой.
Естественно, никаких занавесок, никакого бассейна и свечей. Я была одна в своей спальне. И никакого звездного неба тоже не фига не было. Какое небо? Надо мной бог знает сколько футов земли.
Что говорится, крутой облом. Очень крутой. Даже жестокий. Прям смешно.
Простыни я все сбила. Они были влажными, да и я сама – тоже. Неужели неутомимый семейный темперамент, неугасимый и неуёмный в своих сексуальных аппетитах, что до сих пор спал во мне мёртвым сном, решил дать о себе знать? Вот ведь не было напасти? Только этого мне и не хватает. Хотя, чему тут удивляться? Я живу в окружении похоти, где все спят со всеми не таясь, без всякого стыда и так с утра до вечера. Удивляться остаётся тому, что до сих пор ничего подобного со мной не случалось
