– Ну, скорее всего. А там – посмотрим.
Подхватив куртку с пола, я двинулась к двери, но столкнулась с моим внезапно и негаданным обретённым любовником.
Он был обнажён и удивительно органично себя в этом состоянии чувствовал. Хотя, да, стыдиться с таким телом определённо нечего. Гладкое, белое, где мышцы не рельефно бугрятся, а словно бы переплетаются между собой, как реки, плавно впадая одна в другую. Гордый разворот плеч, гибкая длинная шея, маленькие соски на безволосой груди и каскад белых, как снег, длинных платиновых волос.
Черты его лица были почти по женственному красивы, только в их выражении не было ни тени женственности – холодноватое, чуть насмешливое в данный момент откровенно ехидное. И в нём было что-то ещё.
– Какого чёрта?.. – рыкнула я. – Слушай, уйди с дороги.
– Не уйду, – он сделал шаг вперёд, видимо, рассчитывая, что я отступлю назад, только я и не подумала этого делать.
Мы стояли вплотную друг к другу. И меня это бесило.
– Что тебе надо? – холодно спросила я. – Хочешь сказать мне своё имя? Ок, валяй. Я послушаю. А потом просто уйди.
Он не шевельнулся, молча стоял и смотрел и льдистые глаза светились в полумраке, почти как у кошки.
– Отойди!
Я попыталась оттолкнуть его плечом, он чуть довернулся, словно бы уступая мне, но в следующий момент жёстко схватил за талию и прижал к портику кровати.
– А ну пусти! – я и правда рассвирепела.
– Куда ж ты так рвёшься?
– Да без разницы! Лишь бы прочь отсюда.
– Я был настолько плох?
И снова насмешка с толикой полынной горечи.
Он знал себе цену и не сомневался в себе. И моя реакция, похоже, его озадачивала. И, мне показалась, даже задевала.
– Ты был хорош. Просто великолепен.
– А теперь ты мне льстишь?
– Ты сам знаешь, что хорош. Такие, как ты, в постельных делах хороши, этого у вас не отнять.
– Такие, как я?.. – он тихо засмеялся, тряхнув головой и его серебристые, как елочная мишура, локоны, зашевелились вокруг нечеловечески красивого лица, будто клубок потревоженных змея. – Таких как я больше нет. Так почему ты пытаешься так быстро от меня сбежать?
Я взглянула на него, пытаясь найти правильные слова, чтобы достучаться. Чтобы донести – это не игра, и ему лучше в других местах поискать для себя развлечения.
– Ты ходячая проблема.
Он выгнул бровь:
– Предпочитаешь проблемы другого характера?
– Я предпочла бы жизнь без проблем. Но это мало кого интересует. Послушай, как там тебя зовут?..
– Ральф, – любезно подсказал он.
Его имя прозвучало лезвием, завёрнутым в шёлк. Острое, царапающее, раздражающее и сладкое, пряное. Как капли крови на его сладких губах, как гладкое тело под моими острыми ногтями.
Он не сводил с меня выжидающего взгляда.
Ральф? Красивое имя. Как кружево из раскалённого металла.
И сам он словно ненастоящий. Даже менее реальный, чем мой чокнутый папочка и его любимая игрушка – мой брат.
Я поднесла палец к его губам и провела по ним. Мягко надавить, и они раскрываются, как лепестки цветка. И на подушечке словно собранный нектар осталась алая капля, переливающаяся рубиновым цветом.
Словно зачарованная, я поднесла её к своему рту и слизнула, не впервые ловя себя на мысли, что семейная патология – папочкин садизм – передалась и мне. Не потому ли я так легко убиваю – не колеблясь, не зная жалости. Правда, смерть других людей не вызывала во мне азарта. А вот мысль о крови и боли таких же, как Рэй – живучих, порочных, не знающих жалости и недостойных её, – возбуждала. Заставляло голову кружиться, грудь – жадно вздыматься, лоно – увлажняться. И это пугало меня, и злило. Я не хотела принять эту сторону своей натуры. В этот момент я и себя ненавидела и презирала не меньше, чем отца, но чувствовать по-другому не получалось.
Лучше уж не чувствовать ничего.
– Отойди от меня! – истерично рванулась я из его рук. – Пусти!
В моём голосе звучала ярость дикой кошки и обжигающе-страстная ненависть.
Я с отвращением оттолкнула его от себя, чувствуя, что, если он попытается меня удержать, у меня начнётся истерика.
Конечно, он не понял, что мои чувства относились не к нему самому, а к той, самой тёмной версии меня, от которой я пыталась скрыться. Обескураженный моей реакции, Ральф отступил. На бледных острых скулах вспыхнули яркий лихорадочные пятна, челюсть упрямо сжалась.
– Иди.
Ну вот, я получила, что хотела. Откуда же такое чувство, как будто от тёплой печки меня на мороз вытолкали?
Не оборачиваясь, я метнулась к двери. Никто меня не удерживал.
Глава 10. Альберт
– Как приятно собраться всем за одним столом. Всей семьёй, так сказать, – пропела Синтия, усаживаясь во главе нашей небольшой компании. – Почти как в старые добрые времена. Постепенно нас становятся больше. Придёт время и Элленджайты снова станут править этим городом. А если захотят, то и чем-то большим.
Сестра выглядела отлично. Белый цвет, несмотря на все её грешки, всегда был ей к лицу. Она выглядела в нём сногсшибательно – лёгкая, юная, свежая, как утренняя роза.
Вся насквозь такая же фальшивая, как её вид. Потому что на самом деле ни свежей, ни лёгкой, ни даже юной она не была. Но глядя на её цветущий, оживлённый вид просто невозможно было в это поверить.
– Хочешь стать Тёмным Властелином? – поддела её Катрин.
Ещё одна дева в белом. Ну, эта не лжёт. Это действительно играет за светлую сторону.
– Наверное, я тебя удивлю, моя сладкая, но никто не встаёт с мыслью: «Сегодня я буду особенно гадок и отвратителен». Большинство людей не считает себя злодеем, и я не исключение. Вся проблема в чём? Я люблю получать только самое лучше и мне нравится власть. А чтобы получить и то, и другое, соблюдая собственный интерес, иногда приходится наступать на чужие. Да, не стану лицемерить – ведь тут всё свои? – свои интересны я всегда ставила выше других. И планирую придерживать подобной политики в впредь. Так что, если хочешь быть Властелином – да, чаще всего приходится быть тёмным.
Катрин смотрела на Синтию сощурившись, с лёгкой неприязненной усмешкой на устах. Весь вид её отчётливо, не таясь выражал, как сидящая напротив неё собеседница ей неприятна, как она её презирает и что она отнюдь не намерена скрывать это.
Синтия, в свой черёд, насмехалась. Она прекрасно понимала, что её сладкий тон и милое личико не обманывают, а лишь сильнее бесят соперницу. Ей нравилось изводить Катрин. И её бесило то, что со временем придётся признать – соперница со светлой стороны отнюдь не так слаба, как хотелось бы.
