– Альберт, дорогой, передай мне, пожалуйста, сахарницу? – проворковала Синтия.
Я передал. Синтия улыбнулась мне так сладко, что я удивился, как у неё скулы не сводит от такой широкой улыбки?
– Спасибо, братец.
Вот змеюка.
Катрин проигнорировала выпады моей злобной фурии и с интересом поглядела на Ральфа. Тот изображал собой молчаливую статую, переводя равнодушный взгляд с одного лица на другое.
– Ты воскресила его по той же технологии, что и Альберта? – деловитым тоном поинтересовалась моя будущая жёнушка у моей любовницы-сестры.
Я даже поперхнулся при её технократичной «технологии».
– Что?.. – Синтия на миг показалась обескураженной, но тотчас взяла себя в руки, ловя брошенный ей мяч, подхватывая нить разговора. – Нет. В случае с Ральфом я решила поставить на магию, а не на науку.
– Что за бред? Я не верю в магию.
– Мне плевать, во что ты веришь. Некоторые вещи не исчезают сами по себе лишь потому, что тебе хочется объявить их не существующими.
В голосе Синтии отчетливо прозвучал вызов. Её слова явно имели двойной подтекст, и я почувствовал гнев – вот какого чёрта она это делает?!
– Как видишь, это работает. Так или иначе, я всегда получаю то, что хочу.
– Поздравляю, – кивнула Катрин и снова перевела взгляд на Ральфа. – Какого это?
Поняв, что обращаются к нему, Ральф шевельнулся, будто заведённая игрушка, пришедшая в движение после того, как её толкнули, придавая ей импульс ускорения.
– Что именно? – его голос был безупречно вежливым.
Как и всё в нём. Безупречно. Красиво. Идеальное воплощение андрогенной красоты. Он был настолько нереально красив и безжизненен, что я даже усомнился – мы действительно переспали с ним или мне это только привиделось и эти воспоминания ложны? Ночью он был таким горячим и отзывчивым, а сейчас – как равнодушная кукла.
Поняв, о чём я думаю, я почувствовал смущение – Катрин была рядом, и я скорее бы взошёл живьём на костер, чем допустил бы, чтобы она узнала. А ведь легко могла.
Чёрт! Что я каждый раз делаю? И зачем всё время так усложняю свою жизнь.
– Ну, умирать. А потом воскресать. Потерять всех, кого любил в прошлой жизни. Если вы, конечно, в прошлой жизни хоть кого-нибудь любили? Какого это – найти мир изменившимся, другим, незнакомым?
Ральф сидел, небрежно развалившись на стуле, непринуждённо облокотившись на локоть. До сих пор у него был отсутствующий вид, но сейчас в серых прозрачных глазах промелькнул интерес.
– Это неприятно, – прищурившись, медленно уронил он.
– Неприятно?.. Довольно интересная формулировка. Хотя, если подумать, наверное, очень точная. Умирать, должно быть, действительно – неприятно.
– С какой целью интересуетесь? Хотите попробовать?
Это прозвучало как пощечина. Не могу объяснить, почему, но именно так. Жёстко, хлёстко и с совершеннейшим равнодушием. Он всем своим видом, равнодушным, небрежным подчеркивал, что считает Катрин пустым местом.
– С какой стати ей этого хотеть? – боюсь, резче и эмоциональнее, чем сам того хотел, бросил я.
Меня бесило то, как он смотрел на мою невесту. Он нарочно вёл себя так, чтобы выбить почву у неё из-под ног, почувствовать себя маленькой и незначительной.
– Полагаешь, у неё нет к тому оснований? – холодные глаза насмешливо смотрели на меня, подначивая продолжить ссору. Или разговор – как получится.
– А ты, судя по всему, полагаешь, что есть?
– Не знаю. Мне трудно судить. Никогда не был на её месте.
Он откровенно надо мной издевался. Насмехался над нами. И презирал нас всех.
– Я врач, – заговорила Катрин своим ровным, лишённым эмоций голосом. – Мне интересна физическая сторона вопроса. Хотя, вру – метафизическая сторона тоже. Не могу себе представить, что это реально – истлеть, простите, в труху, а потом вновь обрасти плотью. Я была в склепе. Там одни кости. И я просто не могу поверить…
– Не верь, – пожал он плечами. – Я не настаиваю.
– Извините. Я не хотела досаждать.
– Ты и не досаждаешь. Катрин – если не ошибаюсь? Так ведь тебя зовут? На самом деле гораздо приятнее ответить на твои вопросы, чем наблюдать за тем, как Синтия пытается всем сделать гадость.
– Не смей так со мной говорить! – от злости у сестрицы глаза загорелись, как у кошки.
– Не сметь?.. – он поглядел на неё без тени улыбки и всё же она витала вокруг его совершенного, холодного, тонкого, кажущегося бесстрастным, лица.
Как он это делал – лицо спокойное, но насмешливое презрение читалось в нём без труда.
– Я могу вообще с тобой не разговаривать. Мне не сложно.
– Имей хоть немного почтения. Если забыл – ты обязан мне жизнью.
– Правда? Ну, во-первых, я тебя об этом не просил. Во-вторых, скажи спасибо, если за твои услуги мне не придёт в голове тебе отомстить, потому что я вовсе не испытываю благодарности. И, в-третьих, полагаю, мы квиты? Я обязан жизнь тебе, ты – мне. На этой светлой ноте, пожалуй, я покину ваше общество. Мне что-то не хочется есть.
– С чего бы? Мы испортили тебе аппетит? – зло фыркнула Синтия.
– О, не приписывай себе лишних заслуг. У меня его изначально не было.
– Наверное, сыт кровью вчерашних жертв, папочка?
Похоже, он не на шутку её разозлил?
– Возможно.
– Я, пожалуй, тоже наелась, – Катрин поднялась из-за стола за ним следом.
Мне это совсем не понравилось. Как не понравился и взгляд, которым обменялись Катрин и Ральф.
Я что – ревную?
– Только попробуй подняться и пойти за ней, – с неприятной улыбкой прошипела сквозь зубы Синтия, сверкая глазами.
Ей всегда был к лицу гнев, но сегодня я был не в настроении замечать её очарование в любом виде.
Потянувшись к стакану, я неторопливо, небольшими глотками, осушил его до дна и также, не торопясь, поставил его обратно.
– Мне кажется, ты что-то путаешь?
– Тебе кажется.
– Наглость – не всегда счастье, дорогая сестрица. Тебе не стоит забывать, что официальная невеста и будущая жена здесь не ты.
– Юридически и фактически – это разные вещи.
– Не в данном, конкретном, случае, – покачал я головой.
– Что ты хочешь этим сказать? – глаза её превратились в две полыхающие злостью щёлочки.
Я ответил со всей мягкостью, на какую только оказался способен:
– Ты знаешь, Синтия, что я хочу этим сказать. У тебя нет никаких прав вставать между мной и моей женой.
– Она тебе не жена!
