– Почему?
– Девочки обычно после абортов не выживают. Эта чёртова неубиваемость – проклятие, преследующее наш род по мужской линии. Ладно, Ирис. Раз уж мы решили воссоединиться, думаю, не стоит тянуть.
Он вытащил из кармана связку ключей.
– Что это?
– Ключи от квартиры. Думаю, сейчас самое время поехать туда и благоустроить всё так, как тебе понравится.
– Ты хочешь, чтобы я жила там?
– Мы будем жить там.
– Вместе? То есть, ты хочешь, чтобы мы жили вместе?
– В кофе что-то подмешали? Что-то ты стала либо плохо слышать, либо плохо соображать. Я именно так и сказал.
– И ты не пожалеешь о своём поспешном решении?
– Ну, не знаю. Возможно, я пожалею, возможно – ты. А может быть, мы оба будем счастливы и через двадцать лет в кругу детей будем вспоминать этот день. Хотя, конечно, это вряд ли? Но ведь пока не попробуешь, не узнаешь?
Глава 12. Сандра
Ночной город принадлежит нам – созданиям ночи. Лететь сквозь него, разрезая как нож, эту странную реальность, расступающуюся перед тобой с тем, чтобы вновь сомкнуться за твоей спиной.
Я никогда не боялась темноты. Нельзя бояться того, что похоже на тебя как сестра близнец. И сейчас, маневрируя на скорости в потоке машин, мчащихся по широкой шестиполостной полосе, я находилась в своём раю, единственно мне доступном. Там, где не нужно мыслить, важна лишь быстрота реакций, мышечная память и инстинкты.
Я не психолог, но я думаю, что моя страсть к этой бессмысленной гонке в потоке огней зиждется на желании убежать от всего, что меня окружает. Только когда я, оседлав стального коня, мчусь вперёд, я не чувствую страха смерти – скорость, дорога и огни держат меня, словно обеспечивая дополнительным земным притяжением. Да, для остальных это кажется рискованным и безумным, но я верю себе и верю моему единственному другу. Здесь, окружённая людьми, отрезанными от меня скоростью и металлической преградой их собственных автомобилей, я чувствую себя в безопасности. Здесь меня не мучают страхи и кошмары. Здесь вспышки света во тьме, движение, скорость – всё то, что я люблю.
Нет, я осознаю, что это лишь иллюзия и оборвётся она быстрее, чем я вынуждена буду съехать на пустынную дорогу без фонарей, уводящую к отцовскому бункеру. И не будет больше вспышек света и ощущения всеобщей светящейся суеты, останется только серая дорога, летящая во мраке ночи. Прямиком в царство Рэя Кинга.
Сегодня полдня я провела на подъёме, от всего сердца радуясь за брата. Какая-то часть меня была уверена, что из болота семейного проклятия, в которое затягивает всё сильнее, ни одному из нас не выбраться. Кого-то болото попросту не выпустит, а кто-то и сам не готов прилагать достаточно усилий, но решение Энджела меня порадовало.
Может быть, брату и удалось бы запереть своих демонов, но существует ещё отец. Будет просто преотлично, если он на какое-то время погрузится в пучину наркотиков и дикого траха, предоставив нас на какое-то время самим себе. За это время Ирис может успеть привязать Энджела к себе достаточно сильно, чтобы тот начал, наконец-то, противостоять отцу всерьёз, а не чисто на словах, как было до сих пор.
Я хотела верить в брата. В то, что если ему будет что-то достаточно сильно дорого, он может драться за это так же жестоко и упрямо, как это делает Рэй или я.
Хотя мне… мне драться не за что. Брат единственный человек, что дорог мне. Весь остальной мир лишь иллюзия летящих рядом огней в сверкающем потоке.
Меньше всего мне хотелось возвращаться домой. Кто угодно не захочет возвращаться домой, если дом – это огромное подземелье, заполненное преступниками, наркоманами и террористами всех мастей. Но вернуться необходимо. Если ни Энджел, ни Ливиан, ни я не посетим родных пенатов, папочка может задуматься о нашем отсутствии, а задумавшись, начнём действовать.
Чтобы один из нас начал жить, второй должен оставаться в заложниках. Энджел достаточно долго жертвовал ради меня собой, пришёл мой черёд вернуть долг.
Пришлось притормозить у ограждения. Колючая проволока по-прежнему окружала папочкин вход в ад, как если бы тут находился секретный военный объект.
– Добрый вечер, Сандра, – кивнул мне детина со смазливой физиономией. Судя по оливковому оттенку кожи, чёрным глазам и волосам – либо мексиканец, либо латиноамериканец. Их много в «армии» Рея. И тратить на них слова я не намерена.
Говорят, что агрессия рождается из несчастья. Или от безумия. И это правда. Я несчастна, безумна и потому крайне агрессивна. Может пырнуть эту сволочь ножом в живот, чтобы стереть эту скотскую, похотливую ухмылку с его морды? Что только не облизывается, как кот на сметану.
Я почти хотела, чтобы он начал приставать и домогаться. Тогда можно было бы выместить на нём досаду, не сдерживаясь. Но настолько же, насколько моя красота привлекала мужчин, настолько же репутация заставляла смотреть лишь с расстояния.
Когда я была меньше и слабее, эти шакалы боялись отца и брата. Но теперь я сама могу постоять за себя и делая это, получаю удовольствие. Выпуская тухлое нутро наружу, глядя, как глумливое самодовольство сменяется страхом я кайфую.
Сколько раз, будучи ребёнком, я беспомощно наблюдала, как беспощадно и цинично это человеческое днище избивало женщин. Проститутки не люди. И жёны – не люди. И дети – тоже не люди.
Глупый мужик самое безобразное на свете создание. Стереть его с лица бытия это услуга богу.
Развлечения ради, я иногда закатывалась в пабы или дешёвую придорожную рыгаловку и поджидала свою очередную «жертву». Редко приходилось ждать долго. Хрупкая красивая блондинка, разодетая байкершей – лакомый кусок для женоненавистника, желающего поставить тупую бабу на место.
По мне, так всё честно. Эти мрази пытались дать выход своим низменным инстинктам, а я, не церемонясь, давала выход своим. Что хуже всего, самое мерзкое, какими трусливыми и жалкими становились «мачо», когда понимали, что всё всерьёз, что это не игра, и что на этот раз именно их черёд быть жертвой. А хрупкая блондинка хуже, чем феминистка – я настоящий демон, который убивает мужчин легко и без угрызений совести.
Я – тёмный дух ночи, отравленная женственность, которая может, наконец, за себя постоять.
Жалко, что Рэя Кинга мне не победить. Но если бы даже и удалось его прикончить… Рэй не вызывает презрения. Лишь ненависть. Он не трус, не идиот, и не мразь. Он хуже. А потому мне не по зубам.
– Привет, Сандра.
Накаченный лысый качок с круглым лицом и глазами-буравчиками отлепился от стены и шагнул навстречу.
– Привет, Качок, – пренебрежительно фыркнула я.
Он был одним из приближённых отца, но это недостаточный повод, чтобы помнить его имя.
– Тебя не было дома почти сутки.
– Польщена, что ты заметил. Скучал, малыш? – хмыкнула я.
