К её огорчению, старый друг не разделял энтузиазма Катрин.
– Зачем тебе всё это?
– Очень странный вопрос. Наука двигает прогресс, а медицинская наука способна спасти жизни, улучшить её качество. Ты бы предпочла, чтобы я финансировала очередное строительство какого-нибудь торгового комплекса?
– Можно и нефтяного. Деньги должны делать деньги.
– Когда ты успела стать такой циничной? – искренне возмутилась Катрин. – Я надеялась, ты поддержишь меня! И как мой юрист, и как друг.
– Я поддерживаю, – устало потёрла виски Линда.
Катрин свела брови:
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты выглядишь усталой и не совсем здоровой. Послушай, возможно, я веду себя слишком эгоистично и слишком сильно гоню лошадей. Просто у меня такое чувство, словно я спала долгие годы, теперь проснулась и хочется сделать как можно больше, всего и сразу.
– Тебя это не тревожит?
– Закончившаяся депрессия, которая до этого тянулась годами? Нет, меня это не тревожит, – засмеялась Катрин.
И Линда невольно улыбнулась ей в ответ:
– Ну, если речь идёт и правда о закончившейся депрессии, а не о замещении – то всё отлично.
– О каком замещении идёт речь?
– Психологическом. Вообще-то идея о медицинском научном центре отличная. Это лучше благотворительности, потому что… там тысяча «потому что». Возможно, я просто зануда, но что заставляет тебя этим заниматься?
– Медицина всегда была моей болезнью, моей мечтой. А теперь я могу внести огромный вклад в любимое дело. Этого недостаточно?
– Если ты так говоришь? –пожала плечами Линда, откидываясь на спинку стула, на котором сидела и в задумчивости машинально постукивая карандашом по столешнице. – Конечно, вполне достаточно. Но я льщу себе надеждой, что мы с тобой ближе, чем просто адвокат и клиент?
– Конечно. Ты и сама это знаешь, что это так.
– Тогда как другу прости мне моё избыточное любопытство, но что в действительности стоит за всей этой суетой?
– В действительности? – переспросила Катрин. – Признаться, я не очень хорошо тебя понимаю?
– Если меня – то ладно! – махнула рукой Линда. – Гораздо хуже, если ты плохо понимаешь себя. Или, что хуже того – себе лжёшь.
– О чём это ты?
– Можно, я задам тебе неприятный вопрос, Кэтти?
Катрин заколебалась, пожимая плечами:
– Не стану кривить душой: мне не нравятся неприятные вопросы. Как правило, они действительно неприятны.
– Да. Когда лезут в душу всегда гадко. Но я всё равно это сделаю. Кэтти, скажи, как ты планируешь жить с мужчиной, твёрдо зная, что он изменял, изменяет и будет изменять тебя дальше, что само по себе неприятно. Но, что вдвойне неприятней – он делает это с собственной сестрой?
Едкий, холодный, полный желчи тон Линды выдавал затаённый гнев и первым побуждением Катрин было одёрнуть её. Но следом пришла мысль, что люди не исходят желчью и ядом без причины, не причиняют боль другим, особенно друзьями. Особенно друзьям-работодателям, от милости которых зависит твоё благосостояние. Даже без особого расчёта, на чистых инстинктах, стараются быть милыми и дружелюбными. К тому же Катрин хорошо знала Линду, и знала как здравомыслящую, трезвую, прагматичную женщину.
– У тебя что-то случилось?
– В смысле? – сделав «холодное» лицо, приподняла бровь собеседница.
– Если то, что делаю я, ты хочешь назвать замещением, якобы, я занимаюсь Центром, чтобы не думать о проблемах с Альбертом, то в случае с тобой классический перенос. Ты видишь во мне отражение собственных проблем.
– Не говори ерунды!
– Линда! – Катрин положила ладонь поверх её руки, не давая её убрать. – Прости.
– За что? – слегка опешила та.
– За то, что не спросила тебя раньше. Людям свойственно быть эгоистами, даже самым лучшим. Мы все слишком заняты собой, а ведь очевидно, что ты на взводе. Скажи, что у тебя случилось.
– У меня всё в порядке.
Катрин с укором посмотрела на Линду.
– Послушай, мы с тобой, конечно, не родственники, но… иногда я об этом забываю. Ты сестра Мередит и вы единственная семья, которая у меня есть. Ты словно ветер ворвалась в мою жизнь, всё меняя к лучшему. Я не хочу этого забывать.
– Я всего лишь выполняла свою работу. Будь на твоём месте кто-то другой, я бы сделала для него тоже самое.
– Зачем ты обесцениваешь нашу дружбу?! Тебе нравится ранить меня?
– Нет, конечно, нет. Но мы не друзья, Катрин. Дружат на равных, а ты мой работодатель. Мы не на равных…
– Я спрошу ещё раз: что у тебя случилось? А если ты не ответишь – спрошу снова, и снова, и снова. Пока не получу ответа. Посмотри вокруг. Ты спрашиваешь, зачем я строю этот Центр? Затем, что хочу изменить жизнь людей к лучшему – совершенно незнакомых мне людей. Почему это для меня важно? Потому что я одна из вас, такая же, как ты, Мередит, и сотни других, бредущих сейчас по улице. Я ничем не заслужила той удачи, что на меня свалилась. И я чувствую себя не просто вправе – обязанной помочь. Так мне будет жить легче. Это один из способов примириться с действительностью. Судьба слишком много мне дала, и я боюсь, что в один прекрасный день всё исчезнет. Я снова стану никому ненужной сиротой. Не хочу быть бесполезной!
Линда скрестила руки на груди:
– Пытаешься дать взятку мирозданию?
– Если и так, то не в случае с тобой. Тебе я хочу помочь. Расскажи, что случилось.
– Да чего только не случилось! С тех пор, как я сюда приехала – всё идёт не так, как нужно. Вся жизнь покатилась к чёрту, и я ничего не контролирую. Ты знаешь, что Мередит ушла из дома?
– Жить к Артуру – да, я в курсе. У тебя сложности с принятием этого факта?
– Да, чёрт возьми! У меня сложности. Парень – психопат и гей. Ещё вчера сама она была влюблена в его старшего брата, который меня изнасиловал…
– Нужно было сразу рассказать об этом Мередит. Теперь она думает, что ты ею просто манипулируешь.
– Ты же знаешь, что это не так! Почему ты ей ничего не сказала?!
– Чтобы это изменило, кроме того, что ей стало бы больно? – спокойно возразила Катрин.
– Когда этот жалкий мальчишка, ради которого она готова выставить за в дверь сестру, заменившую ей мать, выбросит её, словно старую ветошь, думаешь, ей не будет больно?!
– Будет. Но не факт, что это случится, а если и случится, то будет не завтра. Они имеют права попробовать, Линда. А мы не имеем права мешать, равно как и вмешиваться в чужую жизнь.
– Жизнь Мередит мне не чужая.
– Линда! Послушай меня! Ты привыкла заботиться о сестре, ты действительно заменила ей мать, и она это ценит, она очень тебя любит. Но она выросла и теперь не требует больше ни опекать, ни защищать её.
