- Приятного аппетита.
Руслан стоял в дверном проеме кухни и непроницаемым взглядом обводил своих подданных.
- Спасибо, - нестройным хором ответили мы, гадая, что привело барина к плебсу.
- Клавдия, с сегодняшнего дня готовьте для нас не три порции, а четыре. Яна Викторовна должна заниматься своими прямыми обязанностями – прививать Маше хорошие манеры, в том числе и за столом, поэтому принимать пищу она будет с нами.
Звенящая тишина повисла в помещении, только что искрившемся от шуток и беспечной болтовни. Я просто физически ощутила ту неловкость, которую испытали мои сотрапезники. Все уткнулись в тарелки, и только Леночка не успела отвести от меня взгляд, и я отчетливо увидела в нем зависть и какой-то недобрый огонек.
Спасибо от души, Руслан Ильич! И это я только настроилась воспринимать его лишь как работодателя. Абстрактного, далекого, к которому ничего личного. Ну нет же! Одним махом он сделал меня изгоем. Причем так унизительно, опять, можно сказать, перед коллегами. Я теперь буду, как в поговорке: «От ворон отстал, а к павам не пристал».
И хоть я не большой любитель сплетен, но они как связующее звено, объединяющее услышанной тайной. Вроде ты к чему-то причастен. Являешься членом какой-то компании, не псих-одиночка. Он что, за это время курсы моральных садистов закончил? И самое обидное – меня не удостоил даже взглядом и говорил так, будто я в шапке –невидимке. Такая из себя вся незаметная.
- Хорошо, Руслан Ильич! – даже добродушная Клавдия едва не поджала губы, непроизвольно почувствовав укол самолюбию.
На кой черт?! И сама себе ответила словами волка: «Чтобы тебя лучше видеть!» Так-то, в обычном режиме у нас были теоретические шансы не встречаться. А теперь, за завтраком и ужином – обязательно. А в выходные – даже за обедом.
Захотелось его выбесить, бросить ему в лицо свою обиду, потребовать объяснений за его обман. Во мне включился режим ведьмы, и я уже знала, каким образом заставлю его потерять свое равнодушие. Держись, Снежный король!
Глава 14
В том, что Руслан мстит мне вообще за мое существование, пришлось убедиться сразу после завтрака. Я поднялась было в детскую , собираясь с Машулей учить буквы, но потом вспомнила, что бусы-то я и не спрятала с запиской. Перебираясь ночью на кровать, я не захотела расставаться с ними. И теперь этот компромат лежал прямо на одеяле. А учитывая, что только что обрела некоторое количество недоброжелателей, можно ожидать всего – от плевка в тарелку от Леночки, которая накрывает на стол, до какой-нибудь провокации. Читала книжки, знаю, как со времен крепостного права недолюбливали хозяйских фаворитов.
Проходя мимо кабинета Руслана, я услышала разговор. Ну да! Я замерла. А кто бы на моем месте удержался?! Тем более речь шла обо мне.
- Алина! Тебе гувернантка предоставила план работы? – голос Руслана звучал так же бесстрастно и ровно, как всегда. И это было неожиданно. Жена не прислуга, зачем с ней держать дистанцию?
- Нет еще. Я и так безмерно рада, что дочь ее приняла, они целый день чем-то заняты, - Алина будто оправдывалась перед начальником, что тоже было странно.
- Ты себя слышишь? Чем-то заняты! Она некомпетентна во многих вопросах. Поэтому, будь добра, потребуй почасового расписания их занятий. Найдите профессиональные курсы, где ребенка будут обучать узкие специалисты, а не такие многостаночницы – чесальщицы- мотальщицы. Они в бадминтон играют. Ты уверена, что рука будет правильно поставлена? Песенки учат. А голос ей поставят? Пусть берет Шурика и возит Машу куда нужно.
- А почему ты сам не изложишь ей все это?
- Это подразумевает диалог, а у меня нет времени обсуждать это сначала с тобой, затем с гувернанткой, - отрезал Руслан, а я едва нашла в себе силы дойти до комнаты, вернуться обратно к Машуле и не разреветься.
Я чесальщица – мотальщица? Я многостаночница? Я некомпетентная? Обида буквально обжигала душу. Боевой хомячок, еще недавно строивший планы мести, сник. Руслан словно изо всех сил пытается обесценить меня. И тут же требует, чтобы я сидела с ними за одним столом. Если бы я не слышала ледяных ноток в его голосе, то реально подумала бы, что он ведет себя, как пацан с голым пузом, - намеренно обижает девочку, которая нравится, лишь бы только никто не догадался об истинных причинах.
Слезы обиды я сдержала, однако безмятежное выражение на лицо никак не натягивалось. И Машуля тут же это заметила.
- Ян, ты чего? Кто-то обидел? Давай ему гусеницу за шиворот кинем?
Я чуть не рассмеялась.
- Все нормально, солнышко. Просто мне кажется, что папа не доволен моей работой. Теперь, по его повелению, мы будем есть за одним столом.
Машуля запрыгала от радости и повисла на мне, как мишка- коала на эвкалипте.
- Ян, так здорово! Теперь мама не будет мне без конца делать замечания. А мне плакать хочется, а не есть, когда вот это: «Мария, не сутулься», «Мария, не клади локти на стол!», «Мария, не стучи вилкой о зубы!» Теперь воспитывать манеры ты будешь, и мне не будет так обидно. А вообще, - малышка понизила голос, будто собираясь рассказать нечто архисекретное. – У бабы Нины мы ели жареную картошку прямо из сковородки. Без всяких ножей. И если честно, мне сильно хочется такой картошки. А здесь ее не делают.
Сдохший было воинственный хомячок пошевелился, и я чуть не издала воинственный клич индейцев: «Й-е-ху!!!»
- Тогда…, - тоже шепотом я озвучила первую плюшку в случае благополучного исхода. – Мы как-нибудь поедем в музей, а по дороге заглянем в Макдональдс и закажем гору жутко вредной картошки – фри.
- Правда?! – глазенки Машули восторженно заблестели.
- Правда. А теперь о главном. Машуль, тебе вообще не будет обидно, что от тебя требуют королевских манер, если мы превратим это в игру. Вот меня папа тоже заставил ходить, как учительница в школе, хотя это очень неудобно. Мы сделаем все, как он хочет, только вложив в десять раз больше усердия, чтоб получилась почти карикатура.
- Что такое карикатура? – Машуля напомнила, что разговаривать я должна не сама с собой, а и с ней тоже.
- Карикатура – это высмеивание кого-то. Сходство объектом есть, он узнаваем, но искажен так, что вызывает смех. Например, во время войны с немцами рисовали карикатуры на Гитлера…, - я осеклась, понимая, что меня опять занесло. – В общем. Мы должны перестараться, чтобы все, что папа требует, выглядело смешно, и он сделает нам послабления.
- А он не заругает? И кто такой Гитлер? – боязливо спросила Машуля.
- Не заругает. Гитлер – известный преступник. Нельзя ругать за то, что человек слишком усердствует в исполнении приказа. А мы с тобой поиграем в шпионов на задании.
- Вау! Это как «Тотали спайс»! Они крутые! И что мы будем делать?
