И, как блаженный идиот, не обратил внимания, что вместо вилки у меня лежит какая-то картонная палка.
Заметил, лишь когда вогнал эту палку в кусок мяса.
— Бляха му… — челюсть медленно поехала к земле.
Поля проследила взглядом за моими руками и широко распахнула глаза.
— Леш, у тебя от переизбытка секса зрение повредилось?
Не в состоянии вернуть контроль над собственным речевым аппаратом, я облизал внезапно пересохшие губы, вынул картонную штуковину из мяса и покрутил перед лицом.
— Ой, как все плохо! — Вместо оказания первой медицинской помощи Полька громко рассмеялась. — Может, за очками сходить?! — смахнула из уголков глаз слезы. — У меня как раз близорукость. Должны подойти.
— Это… — Все еще контуженный, я протянул к ней мою «недовилку». — Это что?
— Бедненький мой!
Видимо поняв, что с серым веществом полная задница, Поля обогнула стол и обняла меня за шею.
— Ты объяснить можешь? — голос был как чужой.
— Лешенька, так тут же все понятно. — Поля забрала штуковину, положила на стол передо мной и стала водить по ней пальцем. — Вот смотри. Одна полосочка. Четкая и яркая. Вот вторая. Тоже четкая. Итого две.
— Ага. Две… — Мозг упрямо тормозил. — И?
— И все.
— Что «все»?
— Тебе все. — Поля развела руками. — Хана, крышка… Не знаю, как у вас, мужчин, это еще зовется.
— Полина Игоревна, ты по-человечески сказать можешь? Как для тупых.
Эта бессердечная женщина снова расхохоталась.
— А смешного что? — Я резко отодвинул стул и усадил вредину к себе на колени.
— Леш, это тест на беременность. Ты сам мне их покупал. Помнишь?
Радуясь, что сижу, я кивнул.
— Одна полоска означает, что стрелок — мазила, — продолжила пояснять Поля. — Две полоски — что он Робин Гуд и через девять месяцев сможет забрать свой приз.
— Я… Я Робин Гуд?
Осознание просачивалось постепенно. Вначале губы разъехались в дурацкую улыбку. Чуть щеки не треснули. Потом сердце само себе устроило стресс-тест. Ну а после защипало глаза. Позорно, до жесткой ломоты в переносице. Как у слезливой бабенки на мыло по телевизору.
Совсем прошивка слетела. Сколько раз в морду получал, такого не было. Даже при сотрясах. Но где моя коза Поля, а где сотрясы?
— Еще какой Гуд! — Теплые ласковые губы коснулись левого виска. Дорожкой из поцелуев спустились вниз, и острые зубки больно куснули за подбородок. — Ты как? Живой?
Поля подула на место укуса. Спасительница!
— А можно еще раз, как для совсем дурных? — прохрипел я едва слышно.
— Ты все еще не понял? — ведьмочка сочувственно покачала головой. Погладила по волосам, словно убогого.
— Произнеси.
— Я беременна. Ты станешь папой.
Сердце все же остановилось.
— Повтори!
— У нас с тобой будет малыш. — Поля перекинула ногу через мои колени и уселась сверху. — Надеюсь, красивый, как папа, — поцеловала в одну щеку, — и умный, как мама, — нежно коснулась губами другой щеки.
— Твою…
Наверное, нужно было сказать, что я счастлив. Произнести еще что-нибудь. Но никаких слов почему-то не оказалось.
Меня, словно бомбу, разрывало изнутри. Ни одному оргазму было не сравниться. И все, на что хватило сил, — обнять свою невозможную, потрясающую, фантастическую женщину за плечи и попытаться не помереть от счастья.
Эпилог
Поля
Два месяца спустя
Судя по количеству гостей, собравшихся во Дворце бракосочетания, сегодня Питер ждал новый рекорд.
Машины все прибывали и прибывали. Букеты уже давно некуда было ставить. А от ароматов парфюма и цветов кружилась голова.
Настоящее столпотворение. Вавилонское. И ведь даже половину из гостей никто не приглашал! Сами шли, будто не свадьба, а городской праздник. Открытие фонтанов, блин.
Лично я после сто пятидесятого перестала считать количество пришедших. Вместо этого расслабилась, позволила жениху немного поухаживать за собой. И даже опрокинула бокал холодного спрайта — вариант шампанского для беременных. Во всяком случае, хотя бы его Леха от меня не прятал.
— Я в этом платье не кажусь толстой коровой?
За последний час я уже третий раз спрашивала об этом жениха. Другой, наверное, послал бы подальше. Но вместо раздраженного «Да успокойся ты!» снова прозвучали совсем другие слова.
— Не волнуйся, дорогая! Ты выглядишь потрясающе.
— А живота точно не видно?
— Пока нет, — терпению моего спутника можно было лишь позавидовать.
— Как подумаю, что скоро стану круглой как шар… Уф!
— Тебе не стоит беспокоиться. Даже круглая как шарик ты все равно будешь очень красивой женщиной. Особенно в белом.
Я пропустила мимо ушей намек на «белое» и улыбнулась.
— Это откровенная лесть, но спасибо, — жадно сделала еще несколько глотков и посмотрела на жениха.
Широкие плечи, ровная спина, длинные ноги… Некоторые мужчины все же словно рождены, чтобы носить фрак. Важно, солидно, как английские лорды. А еще кружить женщинам головы.
Этот точно кружил. Меня от гормонов и красоты позорно пробивало на слезы. А о том, как переживу саму роспись, даже думать не хотелось.
Сопли и слезы обеспечены. Хорошо, что фотограф уже успел сделать нужные кадры, так что можно было со спокойной совестью расстаться с макияжем и залить радость еще одной бутылочкой спрайта.
— Ну что, готова? — будто это моя собственная свадьба, Лев Дмитриевич Крамер поставил вместо себя стул и, словно немощной, помог присесть.
— Готова, — я смахнула со щеки первую слезу. — Только скажите ба, чтобы не бросала в меня букет! С ее меткостью вряд ли попадет. А если вдруг не промажет, эта толпа прямо сегодня устроит нам с Лехой роспись.
