– Да уж. Кто бы это ни был, он хорош. Но не так хорош, как ты. Тебе нужно было разогнать корабль с полным грузом, а у них только ободранный скелет.
Он хотел подбодрить меня, но я понимал, что не стоит недооценивать противника.
– Спасибо, капитан.
– Пора будить наши пушки, малыш. Если ты закончил с двигателями, начальник артиллерийской части будет рад лишним рукам.
Следующий день я провел, почти не смыкая глаз. Привести оружие в боевую готовность – нелегкая работа, и требовалось сделать все так, чтобы «Василиск» не заподозрил, что у нас есть чем защититься в последнюю минуту. Необходимо было разогреть магнитные катушки индуктивных орудий до боевой напряженности поля, а затем испытать на снарядах из переработанного корпусного материала. Одна из катушек треснула при разогреве, выведя из строя всю турель и ранив человека из бригады Вепс. Еще нужно было выверить и отградуировать лазерную оптику, а потом испытать на скоплениях межзвездной пыли, надеясь, что на «Василиске» не заметят крохотные всплески гамма-излучения, когда лазер найдет цель.
Тем временем противник стрелял по нам с дальней дистанции. «Василиск» пустил в ход весь свой арсенал, от снарядов и ракет до лучевого оружия. «Петриналь» выполнял программу уклонения, пытаясь воспользоваться до обидного узким временным лагом, но программа была старой, а двигатели работали почти на предельной мощности, так что запаса энергии у нас было крайне мало. Сам по себе ни один удар не имел разрушительной силы, но обстрел не прекращался, и кумулятивный эффект постепенно сказывался. Защита корпуса не выдерживала, и уже поступило предупреждение, что лонжерон левого борта потерял прочность. Если так будет продолжаться, в скором времени придется заглушить двигатели, чтобы корабль на разорвало на части собственной тягой. Именно этого и добивался «Василиск». Как только мы превратимся в хромую утку, пираты смогут провести жесткую стыковку и захватить нас.
Когда они сократили дистанцию до восьмидесяти тысяч километров, наши дела стали совсем плохи. Должно быть, даже команда «Василиска» забеспокоилась, что произойдет, если треснет левый лонжерон – огонь сконцентрировался на центральной части корабля. Без особой охоты я снова прополз по правому лонжерону к пульту управления двигателем. У меня были две одинаково пугающие возможности. Я мог подкрутить регуляторы дальше в оранжевую зону, чтобы наши двигатели работали еще интенсивней. Даже если они выдержат нагрузку, то корабль – нет. Но по крайней мере наша смерть будет мгновенной, как вспышка, когда лонжерон треснет и двигатели разлетятся в стороны. Еще можно вернуть регуляторы в голубовато-зеленую зону, и тогда «Василиск» захватит нас, ничем больше не рискуя. Второй вариант даст шанс спасти пассажиров. Но команду не обрадует ни тот ни другой.
Ван Несс тоже понимал это. Он обошел всю команду, все две дюжины, и приказал тем, кто не был активно вовлечен в события, выбрать пустую капсулу в пассажирском трюме, лечь в нее и попытаться выдать себя за груз. Но Ван Несс был мудрым человеком и не стал давить на нас, когда никто не принял его предложения.
С расстояния в пятьдесят тысяч километров мы уже могли достать «Василиска» своим оружием. Подпустили еще ближе, а потом развернули корабль под сорок пять градусов и дали дружный бортовой залп всеми одиннадцатью действующими пушками, сопровождаемыми импульсами лазеров. Отдачи хватило, чтобы на нас посыпались сигналы о разрушениях в десятке критических точек. Каким-то образом мы выдержали, а тридцать процентов наших снарядов угодили точно в «Василиск». Не подвели и лазеры, испарив в белой вспышке тысячи тонн абляционного льда с его носа. Когда пар остался за кормой все еще набирающего ускорение корабля, мы смогли полюбоваться нанесенными повреждениями.
«Василиску» досталось, но не сказать что очень крепко, и я понимал, что мы можем дать не больше трех залпов, прежде чем вражеские орудия откроют ответный огонь. На самом деле нам удалось пальнуть только дважды, а потом у пушек сбился прицел. Лазеры продолжали бить еще минуту-другую, но после того как выжгли весь лед «Василиска» (запасы которого пираты с легкостью пополнят, когда захватят наш корабль), не смогли больше нанести никаких повреждений.
На дистанции двадцать тысяч километров все наше оружие вышло из строя. Опасаясь взрыва, я сбросил тягу до нуля, оставил работать только внутрисистемные термоядерные приводы. С десяти тысяч километров «Василиск» выпустил рой пиратов, каждый из которых помимо ранцевых двигателей и брони нес снаряжение для пробития корпуса и абордажное оружие. Вероятно, они уже не сомневались, что нам больше нечего в них запустить.
Мы поняли, что все кончено.
Так оно и оказалось, но не для нас, а для «Василиска». Все случилось слишком быстро для человеческого глаза. Только потом, когда появилась возможность просмотреть записи с бортовых камер, мы смогли составить общую картину произошедшего.
Вот «Василиск» подкрадывается к нам, приглушив двигатели до слабого ветерка, чтобы сравняться с нашим ничтожным ускорением. В следующее мгновение он все еще на месте, но все в нем переменилось. Двигатели заглохли полностью, а корпус начал разваливаться, от него отслоилась продольная полоса – длиннющая, все четыре километра от носа до кормы. «Василиск» завилял из стороны в сторону, потеряв осевую устойчивость. Из десятка пробоин по всей длине корабля струей бил пар. Там, где от корпуса откалывались куски, было видно медно-оранжевое зарево адского пламени. Один лонжерон заметно согнулся.
В тот момент мы еще не знали – и не узнали до тех пор, пока сами не поднялись на борт, – что «Василиск» пал жертвой старейшей опасности: столкновения с мусором. Мусора в космосе мало, но когда он все же попадается на пути… На четверти световой скорости нужно не так уж и много, чтобы причинить сокрушительные повреждения. Осколок мог быть размером с кулак или даже с большой палец, но он протаранил корабль, словно бронебойная пуля, а передача импульса едва не сорвала двигатели.
«Василиску» просто не повезло. А для нас это была самая потрясающая удача, какую только можно себе представить. Хотя на самом деле удача здесь ни при чем. Любой корабль то и дело сталкивается с чем-то похожим. Радар дальнего обнаружения находит приближающийся осколок и отдает двигателям команду аварийного отклонения. Или направляет сигнал лазеру системы предотвращения столкновений, и тот испаряет опасный объект еще до контакта. Но даже если удар произойдет, большую часть кинетической энергии поглотит абляционный лед. Ни один корабль не стал бы просто так носить на себе этот мертвый груз.
Но «Василиск» потерял лед под огнем наших лазеров. И обязательно вернул бы рано или поздно, но, оставшись на время без него, сделался ужасно уязвим. А система предотвращения столкновений была слишком занята защитой от нашего оружия ближнего боя. Одного маленького кусочка хватило, чтобы вывести из строя целый корабль.
Это придало нам сил для продолжения борьбы. Теперь, когда «Василиск» больше не гнался и не стрелял, наша команда могла выйти из корабля, не опасаясь быть сожженной или размолотой в пыль. Ван Несс первым добрался до шлюза, а я отстал от него лишь ненамного. Через пять минут мы, все двадцать три человека, в обвешанных устаревшим оружием и броней скафандрах, уже были снаружи. «Василиск» послал к нам по меньшей мере тридцать пиратов, и снаряжение у них было лучше нашего. Но они лишились поддержки своего корабля, и всем им наверняка уже было понятно, что ситуация коренным образом изменилась. Может быть, из-за этого они сражались еще яростней, учитывая то, что наш корабль был поврежден только наполовину. Раньше они собирались просто забрать наш груз и снять с «Петринали» все, что может пригодиться. Теперь же корабль был им нужен, чтобы жить на его борту. Но судя по тому, как протекала схватка, их положение осложнялось не только отсутствием огневого прикрытия. Они сражались изо всех сил, с ужасающей решимостью, но без всякой координации. Позже мы пришли к выводу, что их связь между скафандрами и даже системы пространственной ориентации, скорее всего, зависели от сигналов с корабля. А без этого они ослепли и оглохли.
