По сути, Марту не было до нее никакого дела.
Но и ей не было дела до мага, валяющегося по полу в обнимку с нежитью, без спроса вселившейся в чужое тело.
Мартин справился бы и без ножа. Но не мог не признать: нож здорово упростил задачу, сэкономил драгоценные секунды, и, возможно, спас девушке Ларке жизнь. А значит, Март в некотором роде – должник этой женщины, женщины, о которой чем больше он думал, тем меньше что-либо понимал.
Гелена Роуг, мать почившего Холида Камстера – в этом маг уже не сомневался. Но в показаниях свидетелей во время инцидента в «Кролике и лисе» такого имени не значилось, а Март своими глазами видел, как стража допрашивала женщину, которую ждал у ворот беснующийся «муж».
Она и назвалась Сара Гирли. В то время как, согласно личному делу, супругу Рибона Гирли звали Аланта. Не возразила Марту, когда он назвал ее этой фамилией. Еще и сослалась на мужа, который вот-вот должен был прийти.
А Гелена Роуг, согласно личному делу, являлась вдовой.
И дара у нее совершенно точно не было: ни светлого, ни темного – никакого. Март отчетливо помнил ее ауру – самая заурядная, человеческая, колышущаяся и неровная по краям вследствие недавно пережитого стресса и испуга из-за внезапного визита черного мага, но совершенно обычная.
Значит, все же наняла другого темного, чтобы отомстил за сына?
Но где она могла найти в Прибрежье мага такого уровня, следов деятельности которого даже Мартин не смог отыскать?
Если Ризаль, как и все белые, был лишь поверхностно знаком с тем, как работают темные и откуда они черпают энергию, то Март в свое время прилежно учился. У него были лучшие учителя: сначала – отец и нанятые высококвалифицированные педагоги, затем – сам старик Халистер, выделявший Мартина из остальных воспитанников с первых дней его появления в приюте. А потому Март знал – не просто знал, был уверен: чтобы так мастерски замести следы, черный маг должен потратить колоссальное количество энергии, даже если брать в расчет, что тот запасся артефактами-накопителями. Это сказки для детей, что много артефактов дают много силы. Мастери, малыш, свое колечко, мастери, оно утроит твою силу… Все – враки. Накопитель поможет подпитать резерв, когда он начнет истощаться, но ни один маг не способен использовать больше сил, чем в его резерве заложено изначально.
Возможно, у белых имелись какие-то лазейки, хитрости на этот счет. Мартин не обладал знаниями о тонкостях светлого искусства – об этом говорили только между своими. Но о том, как работают черные, знал наверняка.
То, что проделали на местном кладбище, было под силу всего нескольким магам Реонерии. Возможно, Март смог бы. Однако глупо рассчитывать на то, что еще кто-то настолько сильный незаметно появился в крохотном Прибрежье.
Когда сам Мартин приехал сюда и только-только раздумывал, как бы напроситься работать в гильдию, чтобы легализовать свое положение в городе и не вызвать подозрений, он не успел ничего предпринять – представители гильдии сами пришли к нему и предложили работу.
Можно было бы прикрывать свою истинную ауру «щитами». Но эта версия – еще одна из нереалистичных: никто не способен держать «щиты» так долго. А это означало, что все теории ошибочны.
Да и прав Ризаль: если бы случилось чудо и горюющая мстительница-швея наняла почти всемогущего черного мага (а другой бы точно не справился), то откуда у нее такие деньги?
Версия за версией, и все – провальные.
Пешая прогулка не помогла: ответов Март так и не нашел.
Но очень хотел узнать правду.
Настоящую.
Не ту, которую выбьют палачи.
Вечерело. В это время посещения кладбища уже не предполагались, и его успел охватить защитный контур, очертания которого угадывались в лучах заходящего солнца.
Широкая улица сужалась завершаясь. Мартин бросил быстрый взгляд на пустой погост, над которым неустанно кружило несколько ворон, и направился к уже знакомому домику, расположенному почти у самых кладбищенских ворот.
На окне соседнего дома дрогнула штора, но наблюдатель пожелал остаться незамеченным.
Март вошел в покосившуюся калитку. Петли протяжно скрипнули, разрезав тишину, воцарившуюся над кладбищем и нарушаемую лишь редким карканьем ворон.
И снова – тишина.
Маг бросил взгляд на пустую конуру с прогнившей крышей и оборванной на конце ржавой цепью, валяющейся неподалеку. Вот что его смутило: пес на постоялом дворе, где обитал Март, обычно подавал голос на скрип калитки, от которого просыпался. Этот же дом во второй раз встретил мага тишиной.
А ведь в прошлый его визит хозяйка ясно сказала: выглядывала ночью из окна потому, что ее разбудил собачий лай. Почему Март не обратил внимания, что никакой собаки во дворе нет? Слишком глубоко ушел в теории заговора и растерялся, увидев знакомое лицо, – вот почему. Непростительная оплошность.
Озираясь по сторонам, чтобы и на сей раз не допустить глупых ошибок, Мартин приблизился к домику. Маленький, давно не крашенный, с кривыми не только калиткой и оградой, но и крышей, он выделялся среди соседних, тоже небогатых, но ухоженных жилищ. Такие бывают у пожилых людей или одиноких женщин, нуждающихся в мужской силе при ведении хозяйства.
Почему все эти мелочи он заметил только сейчас?
А еще ругал Карда за неосмотрительность в выборе клиентов. Сам-то хорош. Ошибка за ошибкой…
Тишину прервало оглушительное карканье ворон.
Март обернулся: четыре птицы кружили над кладбищем черным вихрем. Что-то почувствовали? Кто-то их напугал?
Уже стоя на крыльце, Мартин вытянул шею, оглядывая окрестности, но не заметил никого и ничего, кроме испуганно кричащих ворон. Магический фон тоже был чист – ни единого всплеска.
– Что вы чувствуете? – пробормотал маг, обращаясь к перепуганным птицам. Они ответили громким встревоженным карканьем, которое вдруг резко оборвалось, а сами вороны одна за другой стремительно полетели к чернеющему вдалеке лесу.
Март передернул плечами.
То, что происходило, ему не нравилось. Сумерки – самое опасное время, когда грань между мирами истончается. Нельзя пренебрегать знаками, полученными в сумерках. А чем еще было поведение ворон, если не знаком?
Уже не зная, что и думать, и до сих пор не понимая, чем ему может угрожать слабая женщина без дара, Март скорее рефлекторно, нежели осознанно, извлек из кармана последнее имеющееся в его арсенале кольцо-накопитель и надел его на палец. Окутал себя «щитом».
Пусть потом он сам посмеется над собой из-за своей излишней предосторожности, но дурное предчувствие было столь велико, что Мартин решил им не пренебрегать.
Постучал.
Внутри стукнула щеколда; дверь медленно приоткрылась.
Все точно так же, как в тот раз: хозяйка вновь даже не спросила, кто к ней пожаловал, а сразу открыла дверь.
