Денег у меня достаточно много. Я б сказал, в последнее время просто неприлично много. Еще в армии был, когда Феликс выдал окончательный результат, получив лекарство. Мы проверяли одновременно на больных в армейском госпитале и Подольской больнице под присмотром тамошних профессоров. Результаты со стороны смотрелись настоящими чудесами. Безнадежные больные вставали на ноги в кратчайшие сроки. Благодаря моим знаниям об аллергической реакции сомнительных смертей удалось избежать. Потом патент, публикация в медицинском журнале, статьи в газетах и вал заказов.
Сейчас в производстве пенициллина занято больше сотни человек. Естественно, не в моем сарае. Пришлось покупать склад и прилегающий участок, с идеей расширения в ближайшем будущем. А по лицензии работают уже в Англии, Германии, Франции, США и Польше. Идут переговоры с итальянцами, австрийцами и чехами. Мне стабильно капает на счета, и в перспективе ручеек из тысяч в месяц может превратиться и в сотни тысяч. Феликс сейчас, как и еще несколько иностранных исследователей, бьется над промышленным, а не лабораторным созданием препарата. Пока ничего не выходит, а подсказать направление не способен. Ничего, кто-то непременно получит в ближайшее время. Или через год-другой. И не важно, если в другой стране. Чем больше пойдет в продажу, тем лучше для моего кармана. Короче, жизнь удалась. Пусть открытие и не записано на мое имя, однако грядущие миллионы как раз мои.
А потом случился биржевой кризис в октябре 1929 года в США. История упрямо катилась по старому руслу, хотя в России все изменилось. Я не уверен, что в моем мире речь шла о двадцать втором числе, смутно помнится конец месяца, но какая разница! Итог одинаков. Волна снова пошла по всему миру, и кризис ударил по Европе. Опять же я нисколько не пострадал, как и кое-кто из знакомых, кому намекнул о надвигающихся неприятностях. Еще в августе снял всю наличность из банков и ждал. Могло ведь оказаться все не так, как прежде. Даже разочарование ощутил, когда кризис шарахнул по расписанию.
История сама по себе, а личный интерес забывать не стоило. Акции множества предприятий упали в цене до стоимости бумаги. А ведь станки никуда не делись, и когда-нибудь кризис закончится. Прямо сейчас заводы нуждались в поддержке, и наличные стоили больше написанного на них. А у меня, ко всему, еще стабильный доход с патентов и немалый с приема увядающих красоток. Мир может рухнуть, но жены обеспеченных людей не откажутся от улучшения внешности. Худо-бедно, а полмиллиона в год чистыми на них заколачивал. Сергей Александрович с моей подачи, а он прочно уверовал в знание, вкладывал средства в нужные места. В России можно было действовать исключительно по общедоступной информации или подсказкам высокопоставленных больных. А вот в Англии и США я очень хорошо знал, какие фирмы не прогорят, а получат развитие.
При любом раскладе, начнется война или нет, есть отрасли перспективные: нефтянка, автомобильная, фармацевтическая, химическая. Влезть с ногами, скупив акции по бросовым ценам, и всю жизнь стричь дивиденды. Вариантов много, например, кинематограф еще долго будет очень популярным, а можно вложиться в создание транзистора. Их изобрели после войны, но почему не подтолкнуть чуток прогресс? Вопрос средств. Прикупил, к примеру, приличную долю в компании Сикорского. Он в Киеве работает, и гарантии повторения удачного вертолета никакой, но почему не рискнуть? Вертолетов МИ и самолетов МиГ в России не будет. Миль с Гуревичем эмигрировали в Америку, я проверял, надеясь купить ученых по дешевке. Происхождение у них неправильное. Забавно будет, если там сконструируют свои изделия и поменяются местами с Сикорским, создающим свое не в США, а по прежнему месту проживания. Правда, никто юмора не поймет, даже выскажись по принадлежащей с прошлого года радиостанции.
Зал взревел, вскакивая на ноги. Отвлекся я, оказывается, закончился митинг. Гитлер спускался по ступенькам в окружении охранников и соратников. Многие тянулись к нему. Иногда он кивал и даже пожимал руки. Не забронзовел еще. Я не зря сел у прохода и для этого даже организовал понос парочке претендентов на место. В общей куче заходящихся в счастье тел рванул вперед и на мгновение все ж коснулся. Он вздрогнул и невольно отступил, скользнув удивленным взглядом по лицам. Ощущение должно быть неприятное. Вроде легкого удара тока. Быстро пошел вперед, уже не останавливаясь сказать нечто ободряющее. Народ валил в проходы за ним, но отсекался людьми в черных рубашках.
Странно все-таки. Реальных покушений на него было больше десятка. Еще пару десятков якобы планировали, но до реальных действий не дошло. Одно время даже заподозрил серьезную охрану из типа вроде меня, знающего будущее. А по факту достать элементарно. Конечно, если готов к смерти. Разорвут почитатели. Но есть и другие способы. Достаточно винтовки даже без оптики. Я успел присмотреть пару подходящих мест, если б не вышло с прямым контактом. Все ж не хотелось откровенного убийства. Это могло сплотить партию с властями в неудачном направлении и серьезно добавить голосов на предстоящих выборах. И без того в нынешнем октябре
[20] за НСДАП проголосуют (иногда прекрасно знать будущее) шесть с половиной миллионов и, получив сто семь мест в парламенте, станет второй по силе. Зачем добавлять возмущенных. Так они на моих плечах и вовсе власть на три года раньше возьмут.
Через несколько лет он среди людей ходить не станет, и это уже проблема, но пока еще изображает близость к народу временами. Предвыборный митинг – святое дело, не мог не прийти. Вот возможность добраться до Адольфа мне никто не обещал. Почти идеально прошло. Подарил ему, надеюсь, не на очень долгую память сложную посылку сразу из трех компонентов. Простите меня, многочисленные дворовые псины. Не на людях же было испытывать такую гадость. При малейшем нервном напряжении выделяются определенные гормоны, срабатывающие в качестве триггера для подсадки. Либо инсульт, либо тромб в сердце ему был обеспечен. Или оба сразу, если повезет. А если не повезет, чужая Ци отравит просто несовместимостью. Это будет гораздо хуже, гнить заживо. Наверное, это и называется сглазить по-настоящему.
Найти такси после окончания собрания оказалось достаточно сложно. Все ближайшие улицы забиты людьми и машинами, пришлось отмахать прилично, прежде чем поймал. На место встречи опоздал. Сергей Александрович уже вышагивал перед входом в гостиницу крайне недовольный.
– Где вас носит? – возопил при моем появлении.
– Садитесь, – махаю в открытое окошко, – едем.
Освободились мы уже под вечер, и затащил слабо сопротивляющегося юриста в первый попавшийся бар. Правда, район не рабочий, потому практически ресторан. Публика из зажиточных, и все культурно. Полутьма, мягкая музыка и вкуснейшее пиво с жареными сосисками. Как я скучал по этому вкусу в России! Ведь делают пиво, но совсем иное. Говорят, до Великой войны немцы держали многие пивоварни и готовили по старинным рецептам, да сначала имущество конфисковали, потом мастера уехали на волне послевоенного русского патриотизма. И осталась Россия без настоящего пива.
Сергей Александрович поглядывал на меня, но разговор не начинал. Обменивались бытовыми репликами. Все важное мы уже обсудили раньше, и сегодня на переговорах я сидел почти все время молча. Полагаю, дожать «Байер» удастся. Может быть, совершаю ошибку, если все ж дойдет до войны, но в целом, считаю, все правильно расписал. В обмен на возможность изготовлять пенициллин без выплат они построят в России два фармацевтических завода по последнему слову техники и науки и обучат местный персонал. Взамен на мой патент получаю право выпускать их продукцию и допуск к исследованиям. Прекрасно помню, что сульфаниламид уже сделан. Идет проверка. Официальная публикация пройдет через два года. И только в 1935 году определили, что в живом организме пронтозил расщепляется на два компонента: уже давно известный сульфаниламид (который, собственно, и оказывает антибактериальное действие) и довольно токсичный триаминобензол. В дальнейшем в медицине продолжали использовать сульфаниламид, очистив от опасной добавки и назвав препарат «белым стрептоцидом». Красный стрептоцид (пронтозил) в связи с его токсичностью был выведен из употребления.
