– От тебя плохо пахнет, – сказал вдруг Хенрих и шумно втянул носом воздух. Широкие ноздри затрепетали. Было бы кого и чего стесняться, но Кати почувствовала, что краснеет.
– Ну, знаешь! У тебя, между прочим, здесь грязно и воняет, а я испачкалась, когда лезла по стене…
Хенрих еще громче засопел носом.
– Нет, – ответил он, – другой сапах, нессдешний. От тебя пахнет… большой потерей.
– В смысле? – Кати нахмурилась.
Слова существа ее задели, и у нее засосало под ложечкой. Большая потеря? Нахлынуло чувство, будто она уже где-то слышала эти слова, но где и когда, Кати, хоть убей, не помнила.
Хенрих пожал костлявыми плечами:
– Не сснаю… Ты мне скажи.
– Я тоже не знаю.
– Это исса людей, от которых ты прячешься? Которые хотят тебя съесть?
– Может быть, – сказала Кати, хотя и не была так уж в этом уверена.
Чувство, которое всколыхнули слова Хенриха, было и глубже, и старше понятного страха перед школьными хулиганами. Но Кати так и не смогла определить его источник. Если какая-то ниточка и была, она ускользала у нее из пальцев.
– А я могу тебе помочь? – неожиданно предложил Хенрих.
Кати опешила:
– Ты?! Каким образом?
– Как-нибудь…
Кати окинула его взглядом. Как-нибудь… Ну да, разве что он сможет напугать Лауру до полусмерти своим видом. Если эта мымра увидит Хенриха, ей наверняка потребуется менять белье. И тогда есть мизерный шанс, что она от нее отстанет. Но, с другой стороны, как организовать подобную встречу?
Кати сомневалась, что сможет заманить Лауру под мост. Еще более безумной выглядела идея, что Хенрих заявится в школу. Такие, как он, не разгуливают по улицам, это чревато. Если его не закидает камнями перепуганная толпа, то застрелит первый же полицейский… Или его поймают и увезут в секретную лабораторию для опытов и запрут в огромном аквариуме.
– Когда тебе будет нужна помощь, просто поссови меня рядом с водой. Я тебя услышу и приду. Слово принца тысячи ракушек.
– Что значит «рядом с водой»? Рядом с любой водой?
– Хенрих слушает воду. Вода говорит с Хенрихом и знает его имя.
– Хорошо, – Кати совсем растерялась. – Спасибо.
Хенрих поскреб переносицу маленьким коготком, и на секунду ей показалось, будто он огорчился.
– Вот только…
– Только что?
– Есть правила, – пробулькало существо. – Услуга за услугу. Я тебе помогу, но что ты дашь мне вссамен?
– Взамен? У меня ничего нет…
Она попыталась вспомнить, что попросил принц-лягушонок из сказки у королевской дочери в обмен на потерянный золотой мячик. Кормить его из своей тарелки и укладывать спать в свою постельку? Ничего не выйдет. Она не сказочная принцесса. Она живет не во дворце и ест не с золотого блюда. У нее даже нет собственной кровати – Кати спала на узком диване на кухне. И потом, едва ли мама и Герберт обрадуются подобному «гостю».
– Ничего нет? Тогда дай мне то, чего у тебя нет, – сказал Хенрих.
– Э… Ладно.
И едва эти слова слетели с губ, будто порыв холодного ветра пронесся над рекой. Вода задрожала, воздух потемнел, и где-то очень далеко закаркала ворона. Кати огляделась по сторонам. Что-то изменилось: чувство было такое, будто открыла запретную дверь и оказалась совсем в ином краю, о котором боялась даже мечтать.
Хенрих выгнул спину дугой.
– Слово скассано, сделка ссаключена, – сказал он. – Зови меня рядом с водой, я буду слушать.
Ракушки затрещали, Хенрих разразился булькающим смехом, а затем сильным прыжком отскочил в сторону и плюхнулся в мутную реку уже на глубине. Над водой остались торчать голова да острые плечи.
– До скорой встречи, маленькая девочка. Я буду ждать, когда ты меня поссовешь…
Прежде чем Кати успела ответить, он нырнул, и только круги побежали по воде. А Кати еще долго стояла на берегу и смотрела на бегущую реку. Она думала о том, что этот мир куда более удивительное место, чем она могла себе вообразить. И еще о том, что же все-таки означают слова «большая потеря»?
Страница дневника: 19 апреля
Какая твоя любимая книга?
Глупый вопрос. Все. Мне кажется, что я могу читать что угодно, где угодно и когда угодно. Любые слова, если они отпечатаны на бумаге. А есть ли в их порядке какой-нибудь смысл, уже не важно. Но если такие правила и нужно выбрать что-то одно, то больше всего я люблю сказки. Я понимаю, насколько по-детски это звучит. Мне уже не пять лет, какие еще сказки?! Если об этом узнают в школе, меня точно засмеют. Но сердце лучше знает, что его лечит.
Разумеется, когда я говорю «сказки», я имею в виду вовсе не те выхолощенные истории, которые печатают в детских книжках с картинками. Настоящие сказки они другие. Они нисколечко не добрые, не милые и не уютные. В настоящих сказках убивают, и убивают жестоко. Мучают и рвут на части и делают другие, куда более страшные вещи… Ой! Сейчас перечитала: получается, что я какая-то извращенка, которой подавай кровищу, изнасилования и прочие гадости. Нет, нет! Я люблю сказки не за это, а за то, что они пытаются говорить правду. В широком смысле. О том, что мир за закрытой дверью, за которой мы прячемся со своим горячим чаем, теплым пледом и тупыми телешоу, место хоть и опасное, но зато полное удивительных чудес. Сказки – это окошки, которые позволяют туда заглянуть хотя бы одним глазком.
Однажды, в какой-то книге, я прочитала про музыку, которую слушаешь костями. Для меня сказки – эта самая музыка. Хотя вру… Меня опять куда-то заносит. Просто я сильно переживаю из-за мамы, вот и пишу здесь всякую чушь. Прячусь. Хорошо, что страница заканчивается.
Чего у тебя нет
Домой она вернулась затемно. Когда Кати подходила к серой многоэтажке, уже зажглись фонари, а над крышей, за пеленой облаков, проступило мутное пятно луны. Накрапывал мелкий дождик; он красиво искрился в круге желтого света под фонарем. Как будто в воздухе распылили золотую пыль. Кати остановилась и долго смотрела на танец капель. «Как крошечные феи», – подумала она, и эта мысль не показалась ей безумной. Почему бы и нет? В новом мире всякое возможно.
В окнах квартиры горел свет – и в спальне, и на кухне. Кати вздрогнула. Мама… Она же вся извелась из-за того, что Кати так долго нет дома. Ох и влетит же ей, но все это ерунда, мелочи. Как-нибудь выкрутится. Разумеется, о встрече под мостом рассказывать не стоило, никто ей не поверит, но всегда можно что-то придумать. Скажет, например, что засиделась допоздна в библиотеке. Мама любит читать, она поймет. Правда, как объяснить грязную одежду?
Из окна соседской квартиры послышался собачий лай, и этот мерзкий звук разбил волшебство вдребезги. По спине словно провели холодной рукой – не страх, но отголосок страха. Кати дернулась, обхватила себя руками за плечи и поспешила к дому.
