Он посмотрел вслед придворному лекарю, миновавшему оцепление, и увидел, что Бао направился к Ангу Миню. Кажется, они собирались что-то обсудить…
Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Пса, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол
Поцелуи Марсиа все еще жгли его губы.
– Ты не хочешь снова встретиться с ним? – обеспокоенно спросила она.
Он нежно провел кончиками пальцев по ее груди. В последние недели аромат ее тела изменился. Сяну нравилось целовать ее в шею, чувствуя прикосновение золотых волос к его лицу, вдыхать этот запах… Прижимать ее к себе. Как сейчас. Его ладонь опустилась ей на живот.
На небольшой жаровне потрескивали угли. Собственно, было слишком тепло, чтобы разводить огонь в шатре, но Марсиа нравилось пить с Сяном чай из роскошных пиал, которые она всякий раз приносила именно для этого. Марсиа провела при Передвижном Дворе почти шестнадцать лет – в два раза больше, чем она прожила в замке своего отца. Последняя из императорского рода фон Грифонбергов. И все же культура далекого запада была ей куда ближе культуры собственного народа.
Сян наслаждался этим мигом гармонии. Он чувствовал, как пульсирует кровь у нее под кожей, и его сердце билось в такт. Они едины. Восток и Запад, объединившиеся ради мира. Мечта хана. Почему невозможен такой мир между странами, если он возможен между людьми?
Он погладил нежную теплую кожу у нее на животе. Лишь недавно стало заметно, что Марсиа носит под сердцем дитя. Даже сейчас, если смотреть на нее со спины, женщина казалась очень стройной. Бедра у нее были узкими, как у мальчишки.
– Я так рад, что у нас родится ребенок, – шепнул он ей в затылок.
– Это не наш ребенок, – тихо ответила она. – Пусть этот не наш, но я обещаю, скоро… уже через год… ты будешь носить на руках собственного первенца.
Его руки осторожно скользнули по ее животу, и ребенок шевельнулся под его пальцами.
– Чувствуешь, как пинается?
– Лучше, чем ты. – Рассмеявшись, Марсиа попыталась повернуться к нему, но Сян продолжал сжимать ее в объятиях. Он хотел продлить это мгновение, хотел удержать ее аромат. Навсегда. Он не знал, что уготовил ему мир.
– Что-то случилось?
– Просто хандра в ночь перед боем… – шепнул он ей в волосы.
– Что нужно было от тебя Бао Ли? – Она с силой высвободилась из его объятий. – Что? – Ее чудесные голубые глаза засверкали от гнева. – Я отправлю Ленга, и он перережет этому Бао глотку!
– Нет, Марсиа. Это не поможет. Бао привез печать хана и уже показал ее моим командирам отрядов… Они не смогут не учитывать это. Если убить его, начнется бой. И не все пойдут за мной, ведь убийство Бао означает измену хану.
– Что же мы будем делать теперь?
Ему нравилось, что она всегда говорила «мы». Сильная женщина. Он недооценил Марсиа, когда хан передал ее под его защиту.
– Как и всегда перед битвой, я собираюсь хорошо выспаться и тщательно обдумать план сражения. А завтра… завтра я поведу мое войско. – Он широко улыбнулся.
Но Марсиа не улыбнулась в ответ. Ее лицо оставалось серьезным.
– Так, значит, тебе предстоит две битвы? Одна против придворного лекаря хана, а вторая – с этими фургонщиками.
– Вторая меня не очень беспокоит. Им не выстоять против нас.
Марсиа удрученно кивнула.
– Что-то не так?
– Гербы. На многих фургонах виден герб. Среди наших противников достаточно вольных рыцарей. Людей, отказавшихся присягать на верность князьям, которые убили мою семью. Многим из них пришлось бежать из империи, забрав своих близких. Они пожертвовали всем ради чести. Это уже не битва под Креенфельдом. Эти рыцари не должны умирать.
Сян удивился, услышав эти слова. И в то же время он был благодарен за то, что Марсиа больше не говорила о проклятом лекаре.
– Я попробую провести с ними переговоры, прежде чем напасть. У них должна быть возможность избежать боя и при этом не потерять лицо. Боя, который им не выиграть.
Женщина вздохнула с облегчением. Она принялась собирать разбросанную на коврах одежду. Сяну не нравились такие шатры: стенки юрты были сделаны из войлока, и летом внутри было жарко и душно. Он вообще предпочитал ночевать под открытым небом, как его воины.
– Может, мне остаться? – вдруг предложила она.
Как бы он этого хотел! Но ему предстояло кое-что иное.
– Нет, – решительно сказал Сян. – Ты ведь понимаешь, что если эти фургонщики откажутся сдаться, то мне придется сражаться. Нужно отдохнуть и набраться сил. – Он залюбовался ее животом и грудью, ставшей в последнее время куда пышнее. Обольстительные очертания явственно проступали под нежно-голубым шелком платья. – Моя воля слаба. Если ты останешься здесь, я не устою перед соблазном и буду ласкать тебя всю ночь, предаваясь мечтам.
– Я знаю. – Ее глаза голубели, как небо в летний зной. Женщина чувственно улыбнулась, будто пытаясь соблазнить его этой улыбкой.
Как бы ему хотелось поддаться соблазну!
Нагнувшись, Марсиа завернула драгоценные пиалы из тончайшего синего фарфора в шелковый платок. Пиалы подарил ей сам хан. На синем фоне были нарисованы красно-золотые грифоны, геральдический символ ее рода.
– Спасибо, – тихо сказал Сян и тут же пожалел об этом. В его голосе слышалось слишком много печали!
– За что? – Марсиа подняла на него взгляд.
– За этот миг покоя. За то, что подарила мне цель в жизни.
– Так, значит, ты решил перейти мне в услужение? – кокетливо улыбнулась женщина.
– Сейчас и навсегда! – серьезно ответил он. – Я буду защищать тебя, а когда Вестермарк будет завоеван, я последую за тобой в сердце империи и успокоюсь, только если ты вновь воссядешь на престоле, принадлежавшем когда-то твоему отцу.
– Хан этого не позволит…
– Хан мечтает о вечном мире между Западом и Востоком, – решительно возразил Сян. – Разве есть способ лучше, чем посадить тебя на престол, принадлежащий тебе по праву крови?
Марсиа печально взглянула на него:
– У моего народа есть поговорка: великие мечты приводят на край бездны. Мне достаточно тебя одного, генерал Сян. Ты заполнил пустоту моей жизни любовью. Мне не нужна империя. Я уже обрела свое счастье. Не забывай об этом, планируя свои битвы.
Приподняв войлочную завесу, закрывавшую вход в юрту, Марсиа ушла.
Сян смотрел на угли в жаровне. Разве он мог сказать ей, что этой ночью она лишится будущего?
Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Кабана, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол
Бао Ли опешил, когда, войдя ночью в юрту, увидел генерала голым. В шатре не было ни женщин, ни вина. Сян Юй не предавался утехам плоти. Он сидел в позе лотоса, погрузившись в раздумья.
