– О том, что я непозволительно беспечна. Вы замерзли, мадам Дюбуа – это не делает мне чести, – улыбнулась я. – Идемте же скорей! – взяла её под руку и увела с острова.
Клер устала. Спотыкалась и практически висела на мне. Извинялась и снова путалась в юбках, будто бы давно не носила платьев. Мужские брюки – бесстыдная мода Европы, наверняка были привычнее для неё.
– Я найму вам извозчика, – в очередной раз удержав её от падения, решила я, – иначе вы рискуете заболеть или разбиться.
Круглая луна светила с темного неба, играла в прятки, прячась за облаком, словно стыдливая невеста. Зажгли фонари, теперь младшие братья ночной красавицы отражались в темных глазах француженки.
– А вы… как же вы, Мари? Когда мы снова увидимся? Вы ведь хотели учиться? Мне нужна ассистентка, – она, волнуясь, снова перешла на французский.
И снова мне предложили помощь ... второй раз за день.
– Я подумаю, Клер, – накрыла её руку и посмотрела по сторонам в поисках повозки.
Праздник. Ни одного свободного извозчика. Похоже, придется идти на трамвай. Потянуло табачным дымом, я бросила мимолетный взгляд на курильщика. Брюки, папироса, короткие волосы … что-то смутило меня, заставляя вглядеться в темный силуэт. Рост? Нет, изящество, с которым он … она… выдыхала едкий дым. Свет фонаря искажал её лицо, и всё же я узнала … Настю.
– Слышу, вам, Мария Михайловна, уже предложили место в Университете, – хрипло заметила Денских. – Мило.
– Мадемуазель Денских! Вы тоже гуляете?! – защебетала Клер. – Помогите же мне уговорить Мари!
– Да, Мария, это было бы замечательно, – кивнула Настя, поднесла папиросу ко рту и сделала глубокий вдох.
Я закашлялась и, извинившись, прикрыла ладонью нос.
Настя швырнула окурок в снег, погасив тлеющий огонек носком сапога.
– Давно ты куришь? – тихо спросила я.
– Давно, – посмотрела на меня Денских. – С тех самых пор, как перестала ждать.
– Ждать? Чего ждать? – непонимающе взглянула на неё Клер, а потом, вероятно, догадавшись, выдохнула: – Ох, простите. Я, наверное, была бестактна.
– Всё в порядке, – отмахнулась Анастасия. – Никакой драмы. Несчастная любовь случается в жизни почти каждой женщины, так ведь, Мария Михайловна?
– Так, – согласилась я.
Я не знала, что она любила, и не знала, что любовь её была несчастной. Не поддержала, не разделила печаль.
Господи, как же это горько – терять друзей. Наши ежедневные письма, фотокарточки и засушенные цветы. Улыбки, шутки, понятные лишь двоим. Тайные помыслы, откровения. Длинные волосы в косу вечерами. Я заплетала Настю, как когда-то Оля заплетала меня. Всё ушло.
Как-то незаметно нашелся экипаж. Анастасия заплатила мужчине.
– Госпожа Дюбуа, я провожу вас, – безапелляционно сказала Денских.
Парижанка попыталась возразить, Настя достала портсигар, и я поняла, что не могу и не хочу смотреть на то, как она курит. Мне почему-то больно видеть это, больно понимать, насколько она чужая. Я быстро пожала ладошку Клер, попрощалась с ними обеими и, пообещав непременно написать, ушла. Убежала, если быть честной. Мадам Дюбуа давно пора в Университет.
Что Денских эта встреча? Она не сдержала улыбки, когда я сказала о письмах. Ворох конвертов, что я отправляла… Я тоже давно перестала ждать.
– Брак – это сомнительное предприятие, – шепотом делюсь я с Настей своими мыслями. – Говорят, любовь быстро проходит.
Она хохочет в подушку – боится разбудить соседок. Наши кровати совсем рядом. Перед сном, и просыпаясь, я вижу лицо любимой подруги.
– Вот если бы между супругами была еще и дружба? – глубокомысленно рассуждаю я. – Как думаешь?
– Дружба? – спрашивает Настя. – А разве дружба – не есть любовь?
– Не знаю, – смотрю в потолок, – наверное…
– А я знаю, – отвечает она и отворачивается.
Совсем скоро между нами будет лишь пустота.
Глава 7
Жизнь – череда испытаний, ниспосланных нам Всевышним. Смирение перед его волей – тот урок, что мы должны усвоить. Только как тяжело дается этот урок. Вереница потерь, и почти осязаемые путы ненужных чувств.
Последний взгляд на шпиль собора, и почти невидимого сейчас посланника небес. Такого прекрасного, гордого и бесконечно одинокого.
Я рядом, легче ли тебе нести свою ношу?
Мой дар, проклятье или благо? Тот самый невидимый меч в руках ангела, защищающий Его паству? Или же это рог, протяжный зов которого предвещает гибель всему живому?
Ведь у этой городской легенды две стороны. Отец Павел как-то давно рассказал мне: судный день ближе, чем мы можем представить. Он случится, когда ангел Петропавловского собора дунет в невидимый рог.
Печальная дорога домой. Сонный трамвай. Темный двор. Черные лабиринты пустых обшарпанных арок. Шум автомобильного мотора где-то на улице. Я так увязла в своих мыслях, что привычно срезала дворами путь. А когда очнулась, почувствовала, что иду не одна.
Кто-то шел следом, почти не таясь. Тяжелые шаги и пристальный взгляд в спину. Совсем как утром.
Страх сковал внутренности, но я смогла ускорить шаг, а потом побежала, чувствуя, как бешено стучит сердце.
Грязь под ногами, сваленные в кучу дрова, обрывок бумаги – неожиданно белое пятно. И моё рваное дыхание. Он близко. Я чувствую чужой азарт и почти ощущаю, как чужие руки хватают пустоту в миллиметре от меня.
Убийца, тебе не придется рисовать шрам на руке своей жертвы. Ты настиг свою дичь.
Впереди, наконец, показался свет. Темный нескончаемый тоннель перестал быть таковым. Я сделала последний рывок и неожиданно угодила в чьи-то объятия. Знакомый запах, кольцо сильных рук. Он приехал, как и обещал. Я вцепилась в Бортникова, как утопающий за соломинку. Никакая сила не смогла бы оторвать меня от него.
– Мария? Что случилось? – спросил Иван. – Почему вы дрожите?
Я всхлипнула, силясь сказать хоть что-то. Не вышло, стучали зубы, и язык ни в какую не хотел слушаться. Лишь сильнее вцепилась в мех на лацканах зимнего пальто адвоката.
Un, deux, trois – возьми себя в руки! Там, в темном дворе, никого не было!
С неба светил месяц. Тонкая струйка желтого света падала на серую штукатурку моего временного дома. Мистические тени ложились на вылепленных чьей-то талантливой рукой херувимов, делая невинных младенцев похожими на монстров преисподней. Впрочем, думаю, так казалось лишь мне одной.
Распаленное страхом воображение и ангелу бы сейчас пририсовало хвост.
Быстрый пульс стучал в висках.
– Господи, я с ума сойду от страха за вас! Не дай боже с вами что-то случится, выходите за меня, Машенька, пожалейте мои седины!
