Изящное перо опускалось в чернильницу. Быстрый росчерк ручки, и размашистая подпись на очередном приказе.
– Мария Михайловна, – он поднял на меня глаза, – проходите, садитесь.
Красный ковер на вишневом паркете. Я подошла к любимому начальству. Села рядом и внимательно посмотрела на мужчину.
Андрей Аркадьевич Белянин – пятидесятилетний глава столичного сыска. Не наградой было его назначение, скорее, наоборот. Не был он рад новой должности, но и выбора у него тоже не было. Его предшественник ушел со службы как-то очень тихо, но люди знающие - шептались. Не стоило писать донесение о тайных увлечениях аристократии государю.
Мужские клубы. Однополая любовь.
И теперь господин Белянин возглавляет осиротевший Департамент. Ведь он, конечно же, не станет сообщать государю заведомо ложные сведения. Не станет, разумеется. У Белянина сын и три дочери на выданье.
– Андрей Аркадьевич, – я расправила юбку, – что-то случилось?
Он отложил документы и серьезно посмотрел на меня:
– Отныне домой вас будут провожать.
Что за странные заявления? Или, может быть, шутка?
– Зачем?
Андрей Аркадьевич поднялся из-за стола.
«Как же мужчинам идет мундир», – в очередной раз подумала я. Черный цвет, строгий покрой, галунные петлицы и эмблема ведомства. Серебро слегка коснулось висков, только это и выдавало реальный возраст Белянина. Нет, пожалуй, глаза. Юность не может смотреть с таким пониманием.
Он встал напротив моего стула и, тяжело вздохнув, потер подбородок. В желтом свете тусклой электрической лампы ярко сверкнул перстень с черным камнем внутри. Я занервничала, он всегда прикасался к лицу, когда ему предстояло сообщить собеседнику что-то неприятное.
– Глупо, конечно, было пытаться уберечь вас от этого знания. Рано или поздно вы всё равно столкнетесь с этим по долгу службы, – устало сказал он.
– Андрей Аркадьевич, не томите, – взмолилась я.
– Второе убийство.
Я недоуменно на него посмотрела. Вот уж чем меня теперь не удивить.
– Жертвы – молодые женщины, – сухо продолжил Белянин, – двадцать два и двадцать три года, русые волосы, среднего роста.
И вновь ничего необычного. В мрачном городе случались мрачные истории. Вся история его на крови и костях. Нет солнца, нет света, желтые стены съемных квартир, дворы – колодцы, черные закопченные потолки… Ледяная вода из ржавой колонки. Люди здесь часто сходят с ума. Чему удивляться?
– Студентки? – предположила я.
Он отрицательно помотал головой.
– Учителя, служащие, медики?
– Нет, – поморщился Андрей Аркадьевич, – проститутки.
– Из зарегистрированных?
– Да, – он кивнул, – зарегистрированы, документы в порядке, и даже в бани и к медикам ходили регулярно. Предупреждая вопросы – обе Марии, и обе квартировали на Гороховой.
– Совпадение, – уверенно заявила я, – вряд ли это охота за мной.
Кому я нужна?
– Вряд ли, – согласился Белянин, – но я не хочу рисковать.
– Андрей Аркадьевич, это глупо. Как эту новость воспримут служащие? Обо мне и так ходят сплетни.
Еще бы, единственная женщина на весь Петербургский сыск.
– Ерунда, – он махнул рукой, – за честь быть вашим провожатым была целая борьба.
Я выгнула бровь.
– Да-да, наши доблестные полицейские тянули жребий. Выиграл Пётр Николаевич.
На душе стало тепло. Петя... наверняка ведь сжульничал! Только у него и без меня полно забот. Я с улыбкой покачала головой.
– Не обсуждается, – отрезал мой начальник.
Я понятливо закрыла рот. Спорить бесполезно – этот тон всему управлению известен. Как же мне не хотелось причинять Петру лишние неудобства! Но, очевидно, придется.
– Безопасность – важнее домыслов, – веско заметил Белянин.
Безопасность важнее домыслов?
Нет, это было не так. Впрочем, вряд ли мою репутацию могут испортить прогулки с полицейскими. От моей репутации давно ничего не осталось.
Серые стены спальни Смольного института для благородных девиц.
– Что станет с твоей репутацией?! – Настя, любимая подруга, кричит.
– А что может статься с моей репутацией? – закрываю шею платком. – У меня больше нет репутации, Настя, – горькая усмешка. –Тебе ли не знать этого?
Она прячет глаза. Родители запретили ей общаться с нищей сиротой.
– Выходи замуж за Алексея! – она хватает меня за руку, с силой сжимая пальцы. – Прошу тебя, не упрямься! – слезы стоят в карих глазах.
– Нет, – шелковый платок слетает с шеи и обнажает небольшое красное пятно. Морщусь.
Алексей. Будто метка, она сойдет с кожи и останется на душе.
– Дура! – злится Настя. – Ты делаешь хуже только себе! – громко хлопает дверь.
Я остаюсь в нашей спальне одна.
Одна... больше Анастасия Денских ни разу не заговорила со мной.
– И, Мария, - голос господина Белянина вернул меня в реальность, – зайдите к Ежову. Тело Петренко у медиков, вы ведь хотели посмотреть?
Я очнулась, кивнула. Оставила Андрея Аркадьевича в кабинете одного и закрыла за собой дверь.
То-то медики обрадуются. Девица в морге. Не девица – полицейский. «Будущий юрист», – напомнила я себе о светлом будущем. В конце концов, кто мешает мне пойти на курсы вольным слушателем? Да, я не получу свидетельство об окончании, но получу знания… Решено, в понедельник отправлюсь в Университет и всё разузнаю! Я накинула пальто и сбежала вниз по лестнице.
Двор. Маленькая неприметная дверь.
– Николай Иванович! – отворив её, крикнула я в темноту.
– Кто там такой громкий? – недовольно буркнули над ухом.
– Уф, – я не сдержала нервный смешок, – Николай Иванович, кто же так пугает бедную девушку? – притворно схватилась за сердце. – Тем более, в таком заведении!
– Это да, – довольно согласился штатный медик, – любо-дорого смотреть! – и он ударил себя по колену. – Я, конечно, супротив того, чтоб показывать покойников юным девам.
Я развела руками.
– Да-с, приказ, есть приказ, – заключил он.
Мужчина помог мне раздеться и подал белый медицинский халат. Мы прошли в маленькое помещение. В нос ударил сладковатый запах разложения.
– Стойкая, – хмыкнул мужчина.
Николай Иванович, крякнув, подал мне нашатырь. Я открыла бутылек и поднесла его к носу. В голове прояснилось, и я, сделав быстрый вдох, прошла к закрытому простынью телу следом за медиком.
