И все-таки…
В глубине души Оле тоже хотелось вкусить сладость разврата. Она тоже хотела целоваться на заднем сиденье такси, игнорируя укоризненные взгляды водителя. Ей тоже хотелось оказывать страстным провожатым наигранное сопротивление. Ей тоже хотелось, чтобы сидящие у подъезда бабки плевались ей вслед и бормотали: «Шлюха!» (Но нет, Ольгу старушки любили, как родную внучку, они ей сладко улыбались и звали на чай с ватрушками.)
Однажды она призналась в этом Владе. Черт ее дернул поднять такую тему в разговоре с сестрой!
Влада выслушала ее с выражением недоумения на хорошеньком лице.
— Ты чего, Оль? Что за бред? Целомудренная девушка мечтает стать развратной?
— Ничего, — смутилась Оля, — это просто тайное желание. Совсем необязательно, что я этого хочу на самом деле. У тебя ведь тоже есть тайные желания. У всех есть.
— У меня нет, — покачала белокурой головой сестра.
— Тогда тайные страхи.
— Да, боюсь поправиться… Ой, извини!
— Ничего, я привыкла… Ладно, забудь о том, что я сказала.
— Тебе бы тоже лучше об этом забыть. Оль, какая же ты у меня еще глупенькая, — вздохнула Влада.
— Почему это? — вскинулась Оля.
— Потому что ты ничего не понимаешь. Если бы у тебя была возможность вести себя так, как я или эта твоя Милка… ой, извини!
— Немедленно прекрати извиняться. Я знаю, что я толстая, и мне не обидно. Ясно?
— …короче, если бы такая возможность была, это тебе приелось бы через неделю.
— Почему ты так решила? Разве может приесться красивая жизнь?
— Может, — уверенно кивнула Влада, — и потом, не уверена, что это и есть красивая жизнь. Все ведь зависит от характера. Ты, Оля, девушка домашняя. Тебе бы мужика хорошего найти и детей растить.
— Не уверена.
— Просто ты еще слишком молодая, — Влада снисходительно потрепала ее прохладной ладошкой по щеке, — молодая и глупая. Когда-нибудь ты и сама это поймешь.
Оля ничего не ответила, только печально вздохнула. Хорошо, если так. Но вдруг это оптимистичное «когда-нибудь» не наступит вообще никогда?
Самое отвратительное на свете мероприятие — это обед в семейном кругу. Так считала Ольга, а кто осмеливался ей возразить, просто ни разу не присутствовал на обязательной воскресной встрече семьи Бормотухиных.
Это была мамина идея — собираться всем вместе по воскресеньям. И ни у кого не хватало духу ей перечить — несмотря на то что каждый присутствующий на обеде считал за удачу поскорее отделаться от общества родственников. Слишком уж разными все они были. Мама и тетя Жанна говорили преимущественно о своей дурацкой рубрике в журнале — то есть о сексе. Сами они упорно называли это разговорами о карьере, хотя со стороны были похожи не на бизнес-леди, а на двух стареющих нимфоманок. Отец, когда его появления в доме приходились на воскресенья, монотонно рассказывал о прошедших и запланированных путешествиях — он всегда был немного не в себе, а в последнее время, кажется, окончательно сбрендил. Владу интересовал только конкурс красоты — у Оли скулы сводило от ее экспрессивных монологов о завивке ресниц и преимуществах вертикального солярия над горизонтальным. Сама же Оля считала себя самым нейтральным персонажем — она могла вежливо и сколь угодно долго поддерживать разговор с любым из членов семьи, тщательно скрывая, что ей невыносимо скучно.
В воскресенье готовили плов. Мама колдовала над рисом, при этом у нее был вид лауреата Нобелевской премии по химии. Сосредоточенно нахмурившись, она горстями швыряла в кастрюлю какие-то пряности, бормоча что-то о пропорциях и граммах. Причем все знали, что Юлия Аркадьевна либо недосолит плов — и это будет наилучшим результатом ее кулинарных упражнений, либо наоборот — и тогда всем придется делать вид, что все в порядке, и наворачивать застревающий в горле соленый рис. Тетя Жанна шинковала овощи, Влада взяла на себя сложную роль главнокомандующего — она сидела на стуле, закинув одну длиннющую ногу на другую, и щедро раздавала ценные рекомендации. Больше она ничем помочь не могла, перед конкурсом ей нежелательно было портить маникюр. Ну а Ольге, естественно, досталось самое приятное — резать лук.
— Все равно ты глаза не красишь, — привела убийственный аргумент мама. Как будто бы не заметила, что на Олиных ресницах новая синяя тушь.
— Вообще-то я сегодня накрасила, — возмутилась она.
— Ну так смоешь потом, — безжалостно парировала мама, — все равно вечером дома сидишь.
«Интересно, — думала Ольга, аккуратно нарезая кубиками едкий лук, — она специально это делает или не замечает, как мне больно? Она давно смирилась с моей неустроенностью и почему-то ждет того же и от меня. Как будто бы в двадцать пять лет может быть все равно — сидишь ли ты дома или перебегаешь из ресторана в ресторан, еле успевая на очередное свидание».
— Я так волнуюсь по поводу этого конкурса красоты, — завела свою излюбленную песнь Влада. — Неделю ничего не ем, а все равно поправилась в бедрах на два с половиной сантиметра.
Оля покосилась на ее ноги, которые были, честное слово, не полнее лыжных палок. Такая бестактность жаловаться на лишний вес в присутствии нее, не влезающей даже в пятидесятый размер. Почему-то Ольге было страшно покупать вещи своего размера. Брюки, отмеченные цифрой «пятьдесят шесть», сидели бы на ней куда лучше, но она все равно упрямо покупала пятьдесят четвертый, а потом мучилась, срывала молнии, укрепляла расползающиеся швы. Но, покупая пятьдесят шестой размер, она признала бы свое поражение в вечной войне с распухшей до безобразного состояния плотью. А так оставалась надежда похудеть специально «под брюки».
— Недавно я как раз писала на эту тему, — подала голос тетя Жанна. — Одна читательница спросила, можно ли заниматься сексом, сидя на шпагате. Велик ли риск растянуть мышцы и получить повреждения внутренних органов? Так вот, я ей ответила…
— Постой, а при чем тут мои бедра? — перебила Влада.
— Твои бедра? — растерянно заморгала тетя Жанна.
— Я сказала, что поправилась на два с половиной сантиметра в бедрах, на что ты ответила, что писала как раз на эту тему. И начала про шпагат.
— Действительно ни при чем, — невозмутимо согласилась тетя Жанна, — но случай все равно интересный. Я ответила ей, что вся «фишка» — в характере предварительных ласк. Если ухитриться…
— Никого не интересует моя карьера! — повысила голос Влада. — Я поправилась, а все ведут себя так, словно все нормально! Между прочим, конкурс уже в субботу, а тебя, тетя Жанна, волнуют только предварительные ласки.
— Извини, детка, — беззлобно улыбнулась та. — Ты не поправилась. Честное слово. Худая, как балеринка.
— Точно? — угрожающе нависла над ней Влада.
— Точно! — покорно подтвердила тетя Жанна.
— И у меня нет двойного подбородка?
