Наверное, Женя убила бы меня, если бы услышала, что я тут говорю. Разве школьная учительница имеет право вслух произносить словосочетание «оральный секс»? Скорее всего, меня наняли именно для того, чтобы я с профессиональным занудством вещала о пестиках и тычинках. Но что можно поделать, если «растительным сексом» эти так называемые милые детки, мягко говоря, не интересуются?.. Остается надеяться, что мой урок никогда не посетит какая-нибудь государственная комиссия. А то привлекут еще и за попытку совращения малолетних. Я уже вижу газетные заголовки — из звезд в рецидивисты! И так далее.
Грохот отодвигаемых стульев вернул меня к реальности. Девчонки, не говоря ни слова, складывали тетрадки в портфели.
— Эй, урок еще не окончен, — сказала я и сама удивилась, осознав, насколько жалко прозвучали мои слова.
Никто не обратил на них никакого внимания. Я беспомощно смотрела на то, как мои новые ученицы молча покидают класс. В мою сторону они даже не смотрели. Как будто бы я была пустым местом. Пять минут — и в помещении осталась я одна.
Чтобы потушить пожар румянца на моих щеках, я открыла окно. Просторный школьный двор был пуст. Интересно, куда они все делись? Неужели им ничего не будет за то, что они без разрешения покинули класс?
Я достала из сумки сигареты и закурила. По привычке я купила дорогие. Надо приучать себя к дешевым сортам, провинциальным учительницам не пристало курить «Собрание». Но ничего поделать с собой не могу — эти разноцветные яркие сигаретки доставляют мне настоящее эстетическое наслаждение.
За моей спиной кто-то громко кашлянул. Я вздрогнула и обернулась. На пороге класса стояла самая невыносимая из учениц одиннадцатого «Б» — хамоватая девочка с ногами-«колбасками».
— Чего тебе? — грубовато спросила я.
— Меня зовут Люся. Люся Синицына, — без улыбки представилась она.
— Я очень рада. Ты что-то хотела сказать?
Она зашла внутрь и прикрыла за собой дверь.
— Хотела сказать, что ваши дурацкие уроки не имеют смысла.
— Спасибо, это я уже и без тебя поняла, — криво усмехнулась я.
Она присела на краешек парты.
Люся Синицына была некрасива до карикатурности. Ее волосы были сожжены дешевой краской и имели неприятно-рыжий цвет. Ее кожа была бледной и рыхловатой, брови — выщипаны «в ниточку», а ресницы, казалось, и вовсе отсутствовали. Ее манеру одеваться никак нельзя было соотнести с понятием «хороший вкус». Юбочка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении из кожзаменителя, некрасиво обтягивала крепкий низкий задик, растянутая кофта с люрексом подчеркивала мощные плечи и небольшую грудь. Такая одежда подошла бы субтильной тростинке. Приземистая Люся выглядела в ней воплощением некрасивости.
— Моя соседка по парте, Ирка Козлова, делала аборт четыре раза, — светски улыбаясь, доложила Люся. — Ей делали операцию в Архангельске. У нее был перитонит… или как это там… неважно. Ей удалили матку, и у нее больше нет дурацких месячных.
Я молчала. К чему она клонит? Почему я чувствую себя неловко рядом с ней? Она на десять лет меня моложе, но кажется цепкой и взрослой. А я сама кажусь себе рохлей. Рохля — по-другому и не скажешь. Рохля с розовой сигаретиной в руках. Учительница, дымящая прямо в классе, на глазах у своей ученицы.
— Аську Волчкову прошлым летом изнасиловали. Она сама виновата. Шлялась за гаражами в сомнительной компании. Все знают, что за гаражами тусуются отморозки… Послушайте, дайте закурить, что ли?
Я молча протянула ей открытую пачку. Наверное, с педагогической точки зрения это был в корне неверный ход. Люся восхищенно уставилась на разноцветные сигаретки.
— Ух ты! Что это? Вы их фломастерами разукрасили, что ли?
— Нет, это сигареты такие, — добродушно объяснила я, — бери любую.
— А можно две? — быстро сориентировалась она.
Я пожала плечами.
Люся, подумав, схватила целых три разноцветные сигаретки. Одну тут же прикурила, а две отточенным жестом отправила за ухо.
— Так вот, о чем я?.. Да, у Катьки есть ребенок. Мать не разрешила ей аборт делать. Она его, ребенка своего, терпеть не может. А вы тут со своими россказнями. Так что мы подумали и решили. Лучше про тычинки и пестики давайте, чем про мужиков, — юная мужененавистница глубоко затянулась. — Все равно за коллективный прогул директриса нам «втык» устроит.
— А ты? — спросила я, усаживаясь на парту рядом с ней.
— Что я?
— Ты, Люся? Ты тоже делала аборт? У тебя есть дети? Почему именно ты ко мне пришла?
— А, может быть, я староста!.. Нет, у меня с мужиками все в порядке, — вздернув подбородок, гордо ответила она. Потом задрала рукав и продемонстрировала мне мельхиоровый браслет с подвеской из нежно-розового сердолика. — Видали? Это мне на прошлой неделе Юрка подарил. Я с ним гуляла.
— У вас все серьезно? — Я сделала вид, что заинтересованно рассматриваю браслет. На самом деле не выношу дешевые цацки.
— С Юркой-то? — расхохоталась она. — Да так, пару раз встретились, я сейчас с Вовкой хожу. Он мне обещал новые сапоги купить.
По ее нарочито ленивой интонации я поняла, что она ждет моего резкого осуждения — чтобы возненавидеть меня окончательно. Слушать малолетнюю Люсю Синицыну было, откровенно говоря, противно. В очередной раз я убедилась, что педагог из меня никудышный. Тем не менее я попыталась придать своему лицу понимающее выражение.
Синицына заговорила быстрее:
— Девчонки меня шлюхой называют, а сами завидуют. В прошлом году Васька мне серьги подарил, серебряные. А Леха с автостанции — духи.
— Тебе они нравились?
— Духи? Ничего, ванильные.
— Да нет, все эти… Лехи и Васьки.
— Не знаю, — после паузы ответила Люся, — хрен меня разберет. Но мне хотя бы что-то перепадает. А эти дуры… С теми же самыми Васьками якшаются. Но за просто так. — Щелчком она отправила окурок в открытое окно.
Кого-то она мне напоминает, эта отчаянно некрасивая Люся Синицына со всеми ее копеечными мельхиоровыми браслетами и ванильными духами. Где-то я уже слышала эти слова. Дежа вю…
Глава 7
— Девчонки называют меня шлюхой, а сами завидуют. — Рыжеволосая манекенщица с острым подбородком и слегка раскосыми темными глазами невозмутимо поправляла макияж перед увеличительным зеркалом. — В прошлом году Серега подарил мне «опель». У девок из агентства чуть глаза от зависти не повылазили… все как одна сказали, что «опель» — немодная машина и мне не идет. А мне-то что?.. А Костик сводил меня на Неделю прет-а-порте, и мы покупали для меня шмотки прямо с подиума. Я чувствовала себя настоящей леди… А сейчас я с Борькой из «Бизнес-банка». Он обещал отправить меня в круиз по Средиземному морю.
Ей было лет восемнадцать, не больше, этой рыжей любительнице прет-а-порте. Этой леди так называемой. Она была одной из участниц конкурса красоты «Мисс Телевидение», несмотря на то что не имела ровно никакого отношения к журналистике. Влада с досадой подумала, что половина заявленных участниц — просто манекенщицы. Журналисток, соответствующих международным стандартам красоты, не так-то и много — вот организаторы конкурса и разбавили их профессиональными моделями. Конечно, на груди каждой «вешалки» красовался бейджик с названием какой-нибудь газеты.
