— А как он меня на руках носил, — мечтательно протянула она. — Если бы ты видела, как носил…
— А зачем? — осторожно поинтересовалась я. — У тебя была травма и ты не могла ходить?
— Дурочка, я имею в виду, когда мы возвращались из загса. Всю дорогу нес. Правда, один раз уронил. Платье испачкалось… Анька, расскажи про свою свадьбу.
— Жень, не сейчас.
— А я хочу сейчас, — капризно настаивала она. — А твой муж красивый?
— Еще какой, — вздохнула я, — темненький, высокий. Похож на испанца. Он любил носить черное. Знал, что ему, подлецу, черный цвет идет, — я вдруг поняла, что говорю не о мифическом муже, а о вполне конкретном человеке, оставленном мною истекать кровью в пустом подмосковном поселке. От этой мысли меня передернуло, и я плотнее закуталась в уродливую кофту.
Но Женя ничего не заметила.
— И мой красавец, — тоскливо вздохнула она. — Я вот каждую ночь себя ругаю. Вот дура! Ушла от мужика. А он и зарабатывал неплохо.
— И синяки ставил филигранные!
— Да при чем здесь синяки… Такой романтичный. Ой, меня сейчас, кажется, стошнит.
— Держись, подруга. Здорово мы с тобой набрались.
— Наверное, ликер лишний был… Хотяяя… вкусный ликер! — ее язык заплетался. — Эх, гитару бы сюда… Хотя что толку, все равно бренчать не умею. Вот Степка…
— Давай без гитары споем!
— Начинай, — Женя попыталась принять сосредоточенный вид. Она сидела на полу, прислонившись спиной к буфету. При попытке встать ее ноги разъезжались, как конечности теленка, оказавшегося на льду.
— Отцвели-и-и уж давно-о-о-о, — заголосила я и испугалась собственного голоса, уж больно басовито он прозвучал.
— Попробуй джага-джага! — в унисон завела Женя. — Мне это надо-надо!
— Подожди, ты же не то поешь.
— Да какая разница, — отмахнулась она, — главное, что мы вместе и нам весело. И не надо никаких мужиков!
Утром моя голова болела так, как будто бы всю ночь ее использовали в качестве подставки для колки орехов. Глаза не открывались, губы слиплись намертво, во рту, судя по вкусовым ощущениям, разлагалась непонятно как попавшая туда дохлая мышь.
— Женя, — прохрипела я, но никто мне не ответил.
Я сползла с кровати и обнаружила, что умудрилась уснуть одетой и обутой — на моих ногах красовались уличные сапоги. Честно говоря, я вообще не помнила, при каких обстоятельствах уснула.
Когда-то давно была у меня знакомая манекенщица по имени Диана, большая любительница загульной жизни. Считается, что работницы подиума должны вести здоровый образ жизни, ведь они же внешность свою продают. Но Диана никогда не отказывалась от возможности заложить за воротник. Просыпалась она часа в три дня, ложилась под утро. К семи вечера Дианка всегда была в стельку. Одно время я умудрялась с ней дружить — конечно, в те редкие моменты, когда красавица была трезва. И вот она частенько жаловалась — мол, никогда не могу вспомнить, что происходило со мной в конце вечера. Как в заколдованном королевстве живу. До полуночи все помнится отчетливо, а дальше — провал, хоть режьте.
Причем в часы, покрытые пеленою мрака, Диана вовсе не мирно спала на диванчике в VIP-зале какого-нибудь ночного клуба. Нет, она вела активную светско-алкогольную жизнь. Она переезжала с одной вечеринки на другую, с кем-то знакомилась, с кем-то выпивала, с кем-то целовалась, а с кем-то даже умудрялась переспать. Финал всегда был одним — проснувшись, Диана не понимала, где она находится, кому принадлежит мирно дремлющее рядом тело и откуда в ее сумочке столько незнакомых визитных карточек.
Я с трудом ей верила. Почему-то мне казалось, что все это милое кокетство особы, которая хочет считаться девушкой без тормозов.
И вот теперь я оказалась в такой же ситуации. Я не помнила, как прошел остаток моего вечера и как я умудрилась улечься спать в жутких неудобных сапогах!
— Аня, — раздался из кухни слабый голос. — Ты жива?
— Жива, — эхом отозвалась я. — А ты?
— И я жива. Кажется, — простонала Женя. — Я уже испугалась, что ты коньки отбросила. Зову тебя, зову, а ты не откликаешься… Сейчас помру.
— Хочешь, водички принесу и чайник поставлю? — предложила я и тут же пожалела о своем альтруизме.
— Хочу, — обрадовалась Женя, — будь другом, сходи, и правда, к колодцу.
Обеими руками держась за голову, я прямо в халате выплыла на улицу. На свежем воздухе мне стало намного легче. На несколько секунд я остановилась на крыльце. Самое главное в моем положении — не навернуться со скрипящих прогнивших ступенек. Хотя нет — упасть в колодец было бы, пожалуй, еще хуже.
Медленно-медленно я побрела по заледеневшей дорожке к колодцу, который находился прямо в нашем палисаднике. Ноги я старалась ставить в одну линию, как профессиональная манекенщица. Дойдя до колодца, я поняла, что забыла дома ведро.
Пришлось развернуться и с такой же осторожностью проделать обратный путь. Я уже собиралась нырнуть в дом, когда меня окликнули:
— Анна!
От неожиданности я потеряла равновесие и шлепнулась в сугроб.
— Что же вы так… осторожнее! — Через наш забор ловко перемахнул какой-то мужчина. В один прыжок он оказался возле меня и протянул мне руку. Я потрясенно на него смотрела. В первый момент в голове промелькнула нехорошая мысль: а вдруг это грабитель? Хотя нет, не сходится, откуда он тогда знает, как меня зовут. Догадка ожгла меня, как укол пчелиного жала. Да это же наверняка следователь из Москвы! За мной приехал! Все кончено, меня наконец нашли. Машинально я отползла назад и окончательно застряла в сугробе.
— Я вам помогу. Давайте руку, — дружелюбно предложил следователь, если это, конечно, был он. Постойте, но если он из милиции, тогда почему назвал меня Анной? Ему ведь должно быть известно мое настоящее имя.
Держась за его руку, я поднялась с земли и, прищурившись, посмотрела на него повнимательнее. Какое знакомое лицо. Мои глаза никак не могли привыкнуть к яркому солнечному свету.
— Надо же, у вас глаза разные, — удивился он.
— Знаю. Патология… Мы знакомы? — спросила я и в тот же самый момент вдруг поняла, кто передо мной. Никакой это не следователь из Москвы, это же вчерашний «Джеймс Бонд» из табачного ларька! Но как он здесь оказался? И откуда знает мое имя? Он что, следил за мной? Маньяк?!
— Не совсем так, — смутился он. — Послушайте, а вам не холодно?
На мне был домашний ситцевый халат и грязные сапоги — странноватое, скажу вам, сочетание.
— А вам-то что? Вы зачем пришли?
— Извиниться… Я вчера вам нагрубил, я не должен был. Простите меня, пожалуйста.
— И с чего вы вдруг усовестились? — я скрестила руки на груди, предварительно поправив волосы.
