— Познакомьтесь… Анна, моя подруга. Степан, мой муж…
— Кто?!
— Муж, — гаркнул он. — Она что, про меня не рассказывала?
— Рассказывала, — кивнула я.
— Тогда что тебя так удивляет?
— Анечка, мы со Степой помирились, — завиляла хвостом Женя. — Как-то все само собой получилось… Я пошла в магазин и случайно встретила его на улице… И вот теперь я переезжаю к нему обратно… Но ты здесь можешь жить, ты не волнуйся!
— За отдельную плату, — пробормотал Степа, который нравился мне все меньше.
— Разумеется… Ладно, Жень, извини, что помешала…
— Да уж, не вовремя ворвалась! — оскалился Степан.
— Я пойду спать.
— У тебя-то как все прошло? — спохватилась Женя. — Ничего не хочешь мне рассказать?
Я посмотрела на нее. Глаза горят, у тоненькой рубашки измят подол.
— Все отлично прошло. — Я протиснулась мимо нее в свою тесную комнатку.
Пробовали ли вы когда-нибудь уснуть в гордом одиночестве, если за тонкой стеной кто-то самозабвенно занимается любовью? Надрывно скрипит диван, то и дело кто-то из предающихся любви не может сдержать гортанного крика. Сопение, перешептывания, расклеивающийся звук поцелуя. И так всю ночь — до самого рассвета.
Я лежала поверх одеяла, полностью одетая, в своем новом черном платье. А ведь и я могла сейчас заставить диван издавать душераздирающий скрип. И я могла, блаженно прикрыв глаза, принимать поцелуи. Если бы Синицын не оказался таким… таким… А ведь я даже не поняла, что с ним произошло. Я не могла найти объяснения этой загадочной метаморфозе. Вроде бы все как по маслу шло. Он смотрел на меня, как гурман на сыр рокфор, он несколько раз накрывал мою руку своей. Он шутил и не скупился на восхваления моей внешности. Он вел себя так, что у меня и сомнений не возникло в собственной желанности! Неужели я все неправильно поняла? Неужели наше убогое свидание и правда было просто жестом вежливости? Скорее всего, я его просто напугала… Черт бы побрал мою решительность! В Москве, где всех локтями расталкивать надо, чтобы получить свой лакомый кусочек, отчаянность мне только помогала. А теперь из-за нее такой мужчина сорвался с крючка!
— Аааааа! — раздалось из-за стены. — Ооооо!
Я накрыла голову подушкой. Вот и Женя меня бросает. Ну конечно, я всегда знала, что качественное «аааа!» и «оооо!» гораздо важнее женской дружбы. Мне даже почти не было обидно.
Единственное маленькое «но» — через неделю вся страна будет праздновать Новый год. Вся страна, кроме одного человека. Этот человек, а именно я, ляжет пораньше спать и не услышит телевизионный бой курантов.
Я отвернулась к стене и попробовала уснуть.
…А утром Женя лихорадочно складывала вещи в матерчатые сумки.
— Так, серую юбку пока здесь оставлю, сапоги тоже… Ань, запасы мои винные тебе остаются, любую бутылку открывай — для тебя ничего не жалко.
— Ну спасибо, — криво усмехнулась я. — Не хватало еще, чтобы я превратилась в хроническую алкоголичку…
— Слушай, ты на меня не обижаешься?
— А чего на тебя обижаться?
— Пойми, я, наверное, все еще люблю его.
Я вспомнила ее синее от гематом лицо. Такой я увидела Женю впервые, она была похожа на убогую скиталицу. И вот, пожалуйста, любит она его.
— Понимаю.
— А почему ты ничего не рассказываешь про Синицына? Я была права? Он тебе через два часа опостылел?
Я выдавила улыбку:
— Именно так. Он оказался занудой.
— Вот видишь! Ань, — она понизила голос, — если ты захочешь сюда кого-нибудь привести, ты не стесняйся. Теперь тебе свободнее будет. Я не против.
— Что ты имеешь в виду? — Мои брови поползли вверх.
— Ну ты же понимаешь… — хихикнула Женя, — мужчину. Женщина ты взрослая. Вдруг Синицын к тебе в гости прийти захочет?
— Не захочет!.. То есть кто его пустит?
— Анюта, ты моя лучшая подруга! Ты знаешь об этом? — весело воскликнула Женя.
А я подумала о том, что лучших подруг не бросают в одиночестве под Новый год. Хотя, может быть, она собирается пригласить меня в гости?
— А на Новый год мы со Степкой поедем в Архангельск! У нас будет второй медовый месяц! Вернее, первого-то у нас не было.
— Рада за вас, — вздохнула я.
— Ну ладно! Присядем на дорожку, — она села на колченогий стул и тут же вскочила. — Все. Побежала я. Я обещала Степке щи сварить.
— Смотри не превратись в забитую домохозяйку.
— Шутишь? Если честно, мне бы этого хотелось.
Мы расцеловались, и отягощенная сумками Женя убежала, счастливая. А этот Степан так называемый даже вещи ей перетащить не помог — тоже мне брутальный мужчина.
До вечера я не выходила из дома. Читала забытый Женей измятый любовный роман. Где ходишь ты, мой принц с мускулистым торсом и волевым подбородком? Почему я до сих пор тебя не встретила? Каждая Золушка должна рано или поздно встретить своего миллионера, по крайней мере, так авторитетно утверждает Барбара Картленд. А я типичная Золушка, и только попробуйте с этим поспорить. Золушка. Несмотря на то, что у меня сорок первый размер ноги.
Только под вечер я выбралась из дома. Всем известно, что лучшее лекарство от любовных неудач — шоколад. Желательно молочный, с трюфельной прослойкой, изюмом и орехами. Я накинула на плечи пальто. Добегу до ларька, куплю сразу четыре плитки, и жизнь расцветет новыми красками.
На крыльце я чуть не поскользнулась. На нижней ступеньке стояла трехлитровая банка, а в ней — пышный букет из еловых веток. На каждой ветке висела миниатюрная стеклянная игрушечка, а сверху новогодний букет украшал бумажный самолетик. Что это? Неужели Женя решила сделать мне прощальный сюрприз? Я осторожно приблизилась к букету и присела перед ним на корточки. Кажется, на борту самолетика есть какая-то надпись. Я взяла его в руки.
«Дорогая Анна! Извините за вчерашнее, никак не могу привыкнуть к вашей смелости. Если у вас нет других планов, может быть, вместе встретим Новый год?»
Глава 9
— Девочки! Выше колени! Бодрее!.. Раз, два, три! Улыбаемся!
Десять полураздетых танцовщиц изо всех сил старались угодить женщине-режиссеру, которая по-свойски покрикивала на них в сложенные на манер рупора ладошки.
Оля Бормотухина чувствовала себя посетительницей комнаты кривых зеркал. Она сидела в первом ряду пустого зрительного зала, а на сцене происходило действо, которое одновременно пугало ее и завораживало.
Десять молодых женщин, одетых в стиле бразильского карнавала — блестящие бикини и разноцветные страусиные перья на голове — пытались исполнить зажигательную самбу. Проблема состояла в том, что самая субтильная участница доморощенного карнавала весом превосходила годовалого слоненка. А совокупный вес самозабвенно отплясывающих дам явно перевалил за тонну. Между тем все они были довольно подвижными — высоко задирали ноги, размашисто вертели необъятными задами и задорно потрясали вислыми животиками. Когда девушки танцевали, вся их плоть колыхалась, точно потревоженное сливочное желе.
