— Переоделась? — крикнула ей Эльвира.
— Да. Если хочешь посмотреть, иди сюда. А то я сейчас сниму эти жуткие тряпки.
— Ну почему же жуткие? — устало возразила она. — Они обошлись нам в целое состояние. Выходи, не бойся, здесь же одни девушки. И все одеты точно так же.
— Но я почему-то выгляжу глупее всех. — Оля все же рискнула приоткрыть дверь.
Эльвира критично осмотрела ее с ног до головы. Хорошее тело — будто бы с картины Рубенса сошедшее. Ольга была большой, но не рыхлой. Ее бедра выглядели довольно плотными, и живот не смотрелся отталкивающе дряблым. Именно таких девушек и набирали в шоу-балет. Симпатичных толстушек, полнота которых была скорее притягательной, нежели вызывающей.
Но Ольга совершенно не умела себя подать. Оно и понятно — даже длинноногая худышка застесняется, впервые примерив бразильский костюм. Но Оля в тот момент выглядела и вовсе как загнанный в угол зверек. Ее поза — скрещенные на мощной груди руки, плотно сомкнутые круглые колени, шея, боязливо спрятавшаяся в плечах… ее взгляд — затравленный и неуверенный. Ее улыбка… Да, такой девушкой не хотелось любоваться, ее хотелось дразнить и высмеивать. Она словно сама безмолвно об этом просила.
— Что, ужасно? Я же говорила… Ладно, я пошла.
— Постой! — Эля в три прыжка оказалась рядом. — Ничего не ужасно. Ну-ка повертись.
Оля послушно повернулась к ней задом. Потом потопталась на месте несколько секунд и вновь скрестила руки на груди.
— Почему-то во всем этом я чувствую себя проституткой, — несмело улыбнувшись, призналась она.
— По тебе не скажешь, — хмыкнула Эля, — выглядишь, как девственница.
— Я и есть девственница. Почти.
— Почти? — удивилась она.
— Это долгая история. Но с мужиками мне не везет.
— Это легко поправимо. Знаешь, многие девочки приходили к нам в плачевном психологическом состоянии. А сейчас все они — звезды.
— Не надо меня уговаривать. Я и так жалею, что согласилась напялить это. — Оля подцепила двумя пальцами бретельку миниатюрного лифчика, из которого ее грудь выпирала, как поспевшее тесто из тесноватой кастрюльки.
— Никто тебя не уговаривает. Ладно, можешь переодеться обратно… Я просто хочу попросить тебя об одолжении, — улыбнулась Эльвира. — У нас одна девочка лежит в больнице. Ничего серьезного, плановое обследование. А нам надо репетировать концерт. Через два месяца состоится наш бенефис… Может быть, ты заменишь ее на репетициях?.. Просто на репетициях, никто тебя не увидит… — Эля внимательно следила за тем, как меняется Ольгино выражение лица. — Мы тебе заплатим, естественно. Это хорошие деньги.
— Да при чем тут деньги! — в отчаянии воскликнула Ольга. — Я и сама неплохо зарабатываю. Я просто… Я буду смотреться неорганично…
— Милая, это же просто репетиция. На тебя никто и внимание не обратит. Если один человек отсутствует, то девочки начинают путаться… Не волнуйся, тебе не придется надевать этот костюм. Подберем тебе что-нибудь целомудренное… Девственница ты наша.
Оля вздохнула. Она чувствовала себя неопытным шахматистом, которому безжалостный тренер объявляет шах за шахом.
— Ты не оставляешь мне выбора, Эль… Ладно, давай попробуем. Но если ты думаешь, что таким маневром меня можно заманить на сцену, то этот номер у тебя не пройдет.
Жесткость ее тона была нейтрализована мягкой улыбкой Эльвиры.
— Вот дурочка. Да большинство девушек рады оказаться на сцене! Что только ни делают — лишь бы показать себя. А ты… Никто тебя никуда заманивать не собирается. Значит, по рукам? — Эля протянула загорелую руку ладошкой вверх. Ее полные гладкие пальцы были унизаны золотыми кольцами.
— По рукам! — Оля легонько хлопнула по ее ладошке своей рукой.
— Твоя первая репетиция завтра. В половине седьмого. Не опаздывай, смотри!
Так всегда бывает — брошенная женщина вдруг обретает статус больной. Вся семья вокруг нее вертится, лица у всех скорбные и понимающие, и каждый норовит снабдить дурацким советом. В то время как объекту повышенного внимания хочется одного — остаться наконец в блаженном одиночестве.
Ольга собиралась запереться дома на несколько дней. Наплевать на диету, устроить «праздник непослушания» с пиццей, заказанной по телефону, шоколадным мороженым в ведерке, литрами кока-колы, красным вином и видеокассетами с любимыми кинофильмами. Но не тут-то было.
— Оленька, а можно мне у тебя пару дней пожить? — интеллигентно попросила Влада.
Проблема в том, что этот вежливый вопрос был задан, когда сестра с двумя объемистыми сумками уже переступила порог Олиной квартиры. И что? Не выгонять же ее теперь, хотя видеть неудавшуюся королеву, честно говоря, не очень-то и хотелось.
— Конечно, — вяло кивнула Оля, — я тут как раз вкусного накупила.
— И правильно! — горячо поддержала сестра.
Трудно было поверить, что та самая Влада, которая с маниакальным упорством ведет дневник калорийности, теперь активно голосует за пиццу и мороженое. Это свидетельствовало об одном — Влада Олю жалеет. Как же это противно — вновь оказаться объектом снисходительной жалости, думала Ольга. Особенного невыносимо, когда тебя жалеет сестра-красавица.
— Мне так сложно после этого конкурса, — принималась ныть Влада, пытаясь отвлечь внимание Оли-брошенки, — я так надеялась показаться Гошке королевой. Он бы совсем по-другому ко мне относился.
— Если так, значит, он полный идиот, — отрезала Оля.
— Верно! И вообще, все мужчины — сволочи! — радостно подытожила Влада, отсалютовав сестре бокалом с калорийной и вредной кока-колой.
— Ну зачем ты так. Нельзя говорить, что все мужчины сволочи, только потому, что я не умею правильно себя с ними вести.
— Ты все делаешь правильно! — Влада присела возле Оли, готовая утешить непутевую сестру. — Прекрати думать об этом идиотском Эдике. Он и мизинчика твоего не стоит!
Оля промолчала. Ей не хотелось доказывать красавице сестре очевидное — то, что она, Ольга Бормотухина, ни на что не годна. Потому что в глубине души Влада именно так и думала, и это было написано на ее прехорошеньком лице. В семье не без урода. Обидно быть этим самым уродом, конечно, но ничего не поделаешь. Не травиться же — из-за какого-то Эдика. Пусть он даже был бы красивее всех Иглесиасов подлунного мира.
— Неприятность эту мы переживем! — весело пропела Оля.
— Точно! — радостно согласилась Влада. — Послушай, сестренка, а не устроить ли нам маленький сабантуй?
— Разве мы его уже не устроили? — Оля обвела глазами стол. Начинающая остывать пицца была живописно разложена по тарелкам, пузырилась в огромных стаканах ледяная кока-кола.
— Нет, я имею в виду не детскую вечеринку, — поморщилась Влада, — а настоящий праздник. Винцо, текилка. Ты что предпочитаешь?
