— Почему? — прошептала я.
— Ты же знаешь Люську. Она тоже взбалмошная. Тоже может сорваться в любой момент. Мне не хочется, чтобы Юлька оказывала на нее… влияние. Не хочу, чтобы Люся общалась с преступницей.
Его слова мне были хуже пощечины. А ведь я чуть было не проболталась. Дура. Он же первый меня и сдаст. И будет прав. Я взглянула на него — Юра лежал на спине, глаза его были закрыты. В темноте он почему-то казался старше, и мне вдруг стало его жаль. Он не знает еще — и даст бог, не узнает, — с кем связался. Мое место — рядом с его экс-благоверной Юлией, от которой он так трогательно пытается защитить свою семью.
— Спи, Анечка, — он прикоснулся губами к спутанным волосам на моем виске.
Но в ту ночь я так и не смогла уснуть.
По утрам ночные кошмары казались мне глупыми. Утром у меня были другие проблемы.
— Юр, почему ты не поговоришь с Люськой? — однажды рискнула спросить я.
— О чем с ней говорить? — нахмурился он. — Пойми, у нее возраст такой.
— Да нормальный у нее возраст. Она просто переживает.
Почему-то Юра злился, когда я заговаривала о его дочери. То ли чувствовал себя виноватым перед ней, то ли не хотел подпускать меня ближе безопасного расстояния. Я же впервые почувствовала, что нашла человека, в которого готова врасти со всеми корешками.
— Мне тоже было шестнадцать лет, когда папа начал странствовать, — задумчиво сказала я.
— Что? — удивился Юра. — Что начал делать?
— Прости, оговорилась, — холодный пот выступил на моей спине, — я имею в виду, когда папа ушел от нас. Я помню, что мне было непросто.
— Но от Люси папа никуда не уходил.
— От нее ушла мама.
— Разве это мама была? Если бы ты Юльку видела! Из нее такая же мама, как из тебя рок-звезда.
— А с чего ты взял, что из меня не получилось бы звезды? — Я притворилась обиженной.
Он неизменно сводил наши мелкие ссоры к шутке.
А я пыталась наладить отношения с Люсей за его спиной. Однажды я купила для нее чудесную кофточку из ярко-красных синтетических кружев. То есть, на мой взгляд, кофточка была отвратительная, но я точно знала, что одежка придется Людмиле по душе. Так оно и вышло. Люся взглянула на обновку, и у нее загорелись глаза.
— Это правда мне? — недоверчиво спросила она.
— Конечно. Можешь примерить.
— А с чего это вы делаете мне подарок?
— Просто так. Я же ничего не подарила тебе на Новый год.
— Так и я вам ничего не дарила.
— Тебе и необязательно. Ты пока не зарабатываешь.
Люся стянула свою заношенную водолазку и примерила подаренную мной кофточку. Со всех сторон придирчиво оглядела себя в настенном зеркальце. Ее щеки раскраснелись, и она даже сказала мне: «Спасибо». Я удивилась, что завоевать сердце вздорной девчонки оказалось так просто.
Но на следующий день я обнаружила кофточку в баке с грязным бельем. Лежала она на самом видном месте, а на груди красовалось огромное чернильное пятно.
— В школе испортила? — спросила я. У меня упало сердце.
— Не я, — спокойно улыбнулась Люся, — дала подружке поносить, а она испачкала. Чернила не отстирываются, вот жалость-то. Ничего, на тряпки пустим. У нас как раз половая тряпка сгнила.
— Да не пытайся ты с ней подружиться, — сказал Юра, когда узнал об истории с испорченной кофточкой, — дохлый номер. Что я, Люську не знаю, что ли?
— Но если так и будет продолжаться… Как же тогда мы с тобой…
— Мы с тобой — это мы с тобой, — перебил он, — Люся никак не может нам помешать. И вообще, после школы она уедет к родственникам в Архангельск.
— Учиться?
— Куда ее, такую, примут? Работать будет. Я вообще жалею, что оставил ее в школе. Надо было после девятого класса отдать ее учиться на парикмахершу или повара… Аня, а по-моему, не только Люськин дурной характер нам с тобой мешает.
— Что же еще? — изумилась я.
— А то, что я ничего о тебе не знаю!
— Но я же рассказывала тебе…
— Можешь не повторять, — перебил Юра. — Ты сбежала от мужа. Но все это выглядит как-то странно… Ты вчера всю ночь разговаривала во сне.
— И о чем же была речь? — как можно более легкомысленно улыбнулась я, в то время как внутри все похолодело.
Юра внимательно следил за моей реакцией.
— Да так.
— А все-таки?
— А что это ты так занервничала?
— Тебе просто показалось, — пожала плечами я, — не хочешь, не говори.
— Да нет, ничего особенного… Ты болтала про какую-то сцену, поклонников, гримерную… И про то, что не хотела убивать.
Я нервно хохотнула:
— Да уж, чего только не приснится… А что я еще говорила?
— Да в общем ничего… Ты что, Анька, актрисой была, что ли, в Москве?
— Какая из меня актриса! — натянуто рассмеялась я.
— А что, я слышал, как ты пела в душе. Голос у тебя хороший, звонкий. И внешность. — Он игриво ущипнул меня за бок и поцеловал в плечо. Но мне было не до веселья.
— Я не запоминаю своих снов.
— Наверное, телевизор на ночь пересмотрела, — предположил Юра.
И я радостно с ним согласилась.
— Хотя я ни разу не видел, чтобы ты смотрела телевизор, разноглазая ты моя.
Он был прав. Телевизор я не смотрела вовсе. Безобидный на первый взгляд просмотр воскресного концерта или телесериала был для меня весьма болезненной процедурой. Во-первых, слишком часто я видела на телеэкране знакомых. Их жизнь была, ясно дело, поинтереснее моей. Не поймите меня превратно, я была по-настоящему счастлива рядом с Синицыным. Но в то же время я была уже отравлена успехом, легкими деньгами, вниманием толпы, искрящимся обаянием красивой жизни. Иногда я смотрела на себя в зеркало, и мне хотелось плакать. Во что я умудрилась превратиться? Получится ли у меня хоть когда-нибудь стать такой, как раньше? Непринужденно носить тысячедолларовые туалеты, быть гвоздем программы на лучших вечеринках.
С другой стороны… Так уж ли мне это нужно? Кажется, я наелась этим досыта. Шоу-бизнес — это гнилая жизнь, хочется ли мне в нее вернуться?
Вот если бы можно было найти золотую середину. Свить уютное гнездо, построить тихое семейное счастье. Но не в этом захолустье, не в городке из нескольких улиц. Если бы можно было увезти Юру с собой в Москву. Я даже согласна, если с нами отправится вредная Люська. Но это, увы, невозможно.
Невозможно.
И все же иногда я скучала по прошлому.
Раньше для меня были открыты двери в самые модные московские клубы, а теперь… Теперь меня не пустили бы и в предбанник одного из них. Думать об этом было невыносимо. Я и старалась не думать, но получалось не всегда. В конце концов, мне не было и тридцати лет, и иногда, одолеваемая душной скукой, я мечтала о том, как в один прекрасный день я появлюсь на пороге закрытого клуба «Адвокат» и на мне будет алое шелковое платье…
