Нашарив под кроватью тапочки и закутавшись в предусмотрительно оставленный на спинке стула махровый халат (он оказался ей мал), она отправилась исследовать территорию. Пять комнат, шикарный санузел с огромным окном (вид на набережную), отделанная деревом сауна. «Нехилая квартирка, — подумала она. — Только вот где сам хозяин? Может, с собакой гуляет?»
На кухонном столе она нашла записку. «Дорогая Оля, ночь была чудесной. Уехал на работу, не стал тебя будить. В холодильнике полно продуктов, поешь чего-нибудь. Когда будешь уходить, захлопни дверь. Целую тебя, моя сладкая».
Когда Оля прочитала это в первый раз, она улыбнулась. Как давно никто не говорил ей, что она сладкая. Если быть совсем точной, то ей такого не говорили никогда (ну разве что во сне). Но когда до Оли дошел смысл послания, улыбка медленно сползла с ее лица. Руслан не попросил ее оставить телефон и не оставил свой. А это может значить только одно — она, Ольга, для него всего лишь мимолетное приятное приключение. Наверное, у него каждую ночь новая девушка.
У нее вдруг защемило сердце. Оля и сама не поняла почему. Она ведь даже не была влюблена в этого Руслана. А если честно — она не очень хорошо помнила его лицо. Пьяная ночь, быстрый секс, короткий и беспокойный совместный сон — вот что их объединяло. Много это или мало?
Ольга Бормотухина получила то, чего хотела. Но почему-то не могла отделаться от ощущения, что ее использовали.
Но все равно это был огромный шаг вперед. У нее получилось! Она захотела мужчину, и вот он уже у ее ног! (Вернее, она у его, потому что, когда они поднимались по лестнице, нетрезвая Оля все время спотыкалась и падала к его ногам, обутым в бежевые замшевые мокасины.)
На репетиции на нее накинулась Эля, у которой накопился миллион вопросов: ну как он? Какая у него квартира? Какой у него член? Сколько раз они занимались любовью? Как именно? И собирается ли Оля встретиться с ним еще? Она рассказала все, как есть.
— Не переживай, — Эля потрепала ее по щеке, — все, что ни делается, все к лучшему. Мы тебе нового найдем! А сейчас — марш на сцену. Зал арендован всего на два часа, мы не имеем права простаивать.
Сначала Оля участвовала только в одном номере «Вива, Рубенс!» — самом простом. Условно девушки называли его «Танец с зонтиками». Хореография была элементарной, сногсшибательный эффект достигался за счет костюмов — во время танца лаковые черные плащи то и дело распахивались, демонстрируя пышную розовую плоть. И зрителям казалось, что под плащами толстушки голые. Мужчины в первых рядах шею вытягивали, чтобы все получше рассмотреть. Но на последних аккордах танцовщицы сбрасывали плащи, и становилось ясно, что на них надеты обтягивающие эластичные комбинезоны телесного цвета.
Когда Оля исполняла танец с зонтиками уже месяц, Эльвира решила, что пора бы ей привыкать и к танцам посложнее. Для начала выбрали ламбаду. Конечно, у нее ничего не получалось, и Ольга с завистью смотрела на других танцовщиц, которые так задорно вертели задами, словно все как одна были коренными бразильянками. Она часами репетировала дома. Однажды за этим занятием ее застала Влада. Несколько минут сестра потрясенно смотрела на то, как Ольга быстро-быстро вертит бедрами (Эля называла это движение «растрясти целлюлит»). И только потом деликатным кашлем обнаружила свое присутствие. Оля выключила музыку и смущенно улыбнулась.
— Что это ты здесь делаешь?
— Ламбаду танцую. Хорошо получается?
— Ужасно! Оля, неужели ты хочешь сказать, что ты серьезно… участвуешь в этом жалком зрелище?!
— Но откуда ты можешь знать, что зрелище жалкое, — спокойно улыбнулась Оля, — если сама ни разу его не наблюдала?
— Да видела я балет толстушек, мы ведь даже делали про это сюжет. Оля, я тебя не понимаю… Ты совсем перестала появляться на работе.
— Я уволилась.
— Ты так изменилась…
— Причем к лучшему!
— А вот в этом я не уверена, — возразила Влада. — Неужели ты думаешь, что яркие тряпки и жуткие танцы сделают тебя лучше?
— Считаю, что да, — слышала бы ее сейчас Эля. Она бы гордилась тем, как спокойно Оля парирует. — Влад, а ты-то что так переживаешь?
— Ну как же… — растерялась сестра. — Мы ведь одна семья, ты и меня позоришь.
— Знаешь что? У меня через неделю будет концерт, где я задействована в двух номерах, в одном из которых солирую. Приходи, посмотришь и сама убедишься, что это все здорово.
— Даже и не подумаю! — отрезала Влада.
…Но на концерт она все-таки пришла. И не только она — Оля пригласила и маму, и тетю Жанну. Папу позвать не получилось, как раз в эти дни он отчалил в очередное затяжное странствие.
Когда до выхода на сцену оставалось пять минут, Эля вдруг решила внести небольшие изменения в номер с ламбадой.
— Оля! Здесь тоже будешь солировать ты. Что-то в Веронике сегодня драйва маловато, а в зале находится известный немецкий продюсер. Если он нами заинтересуется, поедем на гастроли, денег заработаем.
— Как это — солировать? — перепугалась Оля. Она была уже одета и загримирована. Короткая пышная юбочка солнце-клеш в крупный горох, кружевной топ, в волосах — белая искусственная лилия.
— Ничего страшного, справишься. Это совсем несложно. Солистка делает почти те же движения, только она стоит впереди.
— Почему это она должна стоять впереди? — возмутилась Вероника. — Это на репетиции во мне драйва мало, а на концертах я всегда зажигала, ты же знаешь!
Эльвира вздохнула. Все девушки были для нее родными. У них был замечательный коллектив с атмосферой, не характерной для шоу-бизнеса. Никто никому не завидовал, ссорились редко. Звездной болезнью тоже никто пока не страдал, хотя одних девушек фотографировали для журналов, а других почему-то нет.
— Никочка, все вопросы потом. Сейчас делаем, как я говорю.
Поджав губы, Вероника поменялась местами с Олей. Которая сама была не рада подобной рокировке. У нее дрожали колени. Ведь она должна была появиться на сцене самой первой. И она не может позволить себе опозориться, ведь в зале сидит не только продюсер, на внимание которого так рассчитывает Эля, но и вся ее семья.
И вот прозвучали первые аккорды ламбады. Широко улыбаясь, Оля выступила вперед. За ней потянулись девушки. Обычно во время выступления она старалась не смотреть в зал. Но здесь почему-то не удержалась. Взглянула — и чуть не растянулась во весь рост. Первая, кого она заметила в зале, была тетя Жанна — тетка нацепила на голову шляпу размером с автомобильное колесо. Оля так засмотрелась на тетин наряд, что перепутала все движения. Хорошо еще, что она солировала, — солистке позволительно не попадать в такт.
Под конец танца знакомая с детства мелодия ламбады утонула в грохоте аплодисментов. Балет «Вива, Рубенс!» всегда принимали хорошо.
На сцену выбегали какие-то люди с корзинами цветов. Оля всегда удивлялась, когда цветы доставались именно ей. Это казалось невероятным — незнакомые люди специально пришли сюда, чтобы посмотреть именно на нее, да еще и на розы не поскупились!
