Через две недели из спортивных теленовостей она узнала, что культурист Егор Колосков выиграл европейские соревнования.
Вторая история, которую Оля век не забудет, имела еще более впечатляющее начало.
Ольга смывала грим после какого-то клубного концерта, когда в гримерную втиснулась женщина арт-директор.
— Милочка, Оля Бормотухина — это ведь вы?
— Я. А что?
— Там вас какой-то тип добивается. Мы прямо не знаем, что делать.
Оля удивленно на нее взглянула. Разве охранять ее безопасность — это не забота клуба? Каждый вечер в гримерную пытались проникнуть мужчины, которых впечатлила красота какой-нибудь из «балерин». Больше всех поклонников было у Оли, она и сама не могла понять почему.
— Скажите, что я уже уехала.
— Но он говорит, что он ваш старый друг.
— Вы что, сегодня на свет появились? — раздраженно воскликнула Оля. — Все они так говорят. Вам ли не знать.
— Но он так убедителен, он упоминал вашу семью. Говорил о вашей сестре Владе.
— Моя сестра — телеведущая. Многие ее знают.
— …и о каком-то конкурсе красоты. Он велел передать, что он давно расстался с Дашей. И что он никогда не забудет вашу встречу в ГУМе. Наверное, вы правы, мне не стоило в голову брать, но я подумала… Впрочем, скажу охранникам, чтобы вышвырнули его из клуба.
— Постойте! — Она уронила на пол баночку тоника для лица. — Как он представился?
— Эдуард, кажется, — пожала плечами женщина. — Так что ему сказать?
— Передайте, пусть пройдет сюда… Нет, лучше пусть ждет меня у служебного входа.
— Хорошо.
— Нет! Слушайте, пусть все-таки идет сюда, но не прямо сейчас, а через десять минут.
— Ладно, я передам.
— Подождите!.. Лучше не через десять, а через пятнадцать!
И Оля принялась снова накладывать грим.
Эдик совсем не изменился, если, конечно, не считать за изменение дорогой костюм-тройку от «Хуго Босс». Раньше он предпочитал спортивный стиль — джинсы, скромные черные кроссовки. А теперь поглядите-ка, обулся в остроносые лаковые туфли из кожи питона, как какой-нибудь пижон! Такую обувь носят прорвавшиеся на самый верх музыкальные продюсеры, бандиты и кокаинисты из клуба «Априори».
Оля медленно отвернулась от зеркала и улыбнулась:
— Привет. Вот уж кого не ожидала увидеть.
Он топтался в дверях. Его трогательная нерешительность никак не сочеталась с кричаще дорогими ботинками.
— Оля… Неужели это ты?
Она небрежным жестом поправила волосы.
— А кого ты ожидал здесь увидеть?
— Признаться честно, я сначала не поверил… Я давно слежу за твоей… карьерой, — он нервно сглотнул. — Я звонил тебе домой, но никто не брал трубку. Ты переехала, да?
— Просто сменила номер.
— Поклонники достают? — понимающе улыбнулся он.
— Бывает.
— А ты совсем другая стала. Появилось в тебе что-то… — Эдик прищурился, подбирая верное определение, — какой-то шик.
— Да и ты изменился, — Оля насмешливо взглянула на его ботинки. — Что, так хорошо идут дела в типографии?
— Неплохо, — просиял он. — Я немного расширил производство. Теперь печатаю еще и рекламные листовки.
— Что ж, рада за тебя.
— Оль… А что ты сегодня делаешь?
— Еду домой и отсыпаюсь, — вздохнула она, — непростая у меня работа… Была очень рада тебя увидеть. Передавай всем привет. Хотя… У нас вроде бы нет общих знакомых. Не считая, конечно, той девушки… не помню, как ее звали. Но она еще носила розовую шубу.
— Ты имеешь в виду Дашку? Мы с ней расстались давно! У меня сейчас никого нет.
— Поверь, меня это не интересует, — примирительно улыбнулась Оля. — Впрочем, могу познакомить тебя с кем-нибудь из моих подруг. А хочешь, с сестрой сведу, с Владой. А то она сейчас тоже одна.
— Все издеваешься, — поскучнел он. — Слушай, а может, я тебя домой отвезу? Я вообще-то хотел пригласить тебя на ужин, но раз уж ты так хочешь спать… Хоть чем-то буду тебе полезен.
— Ну, не знаю, — задумчиво протянула Оля. Она не успела вызвать такси и надеялась договориться о машине с дирекцией клуба. Ловить частника казалось ей опасным — времени половина второго ночи, а на ней ярко-фиолетовая юбка и дубленка в тон. Москвичка, одетая чуть ярче окружающих, рискует нарваться на серьезные неприятности, особенно если дело происходит ночью.
— Да ладно тебе, соглашайся! Я тебя вмиг домчу. Заодно и поболтаем.
— Ну хорошо, — решилась она.
— Здорово! Полчаса назад я думал, что меня и близко к тебе не подпустят. И вот теперь повезу тебя домой.
— Повезло тебе, — усмехнулась Оля.
С одной стороны, ей было лестно взять реванш. С другой — почему-то от его радостного внимания к щекам приливал румянец, а в животе порхали бабочки. Нехороший симптом, опасный. К тому же она вдруг поняла, что ее обида давно прошла. Она прекрасно помнила, как весело было ей поедать в его компании кесадилью. Она помнила, как выбирали они духи для его мамы. И долгие телефонные разговоры — как она когда-то ждала его звонка! А вот тот вечер, когда она горько рыдала в туалете театра, узнав о существовании Даши, ей почему-то вспоминать не хотелось. Сейчас ей казалось, что это мелочь, не достойная того, чтобы о ней задумываться.
«Он же просто до дома меня проводит, — успокоила она себя. — Что в этом такого? Оставлю ему неправильный номер телефона, и больше мы никогда не увидимся. А если так, то и сомневаться нечего!»
А на улице ее ждал очередной культурный шок. Он подвел ее не к раздолбанным «Жигулям», а к новенькой блестящей приземистой «хонде» цвета «мокрый асфальт». Картинным жестом распахнул перед Ольгой дверцу:
— Прошу, мадам!
— Красиво жить не запретишь?
Оля не слишком уютно чувствовала себя в гоночных машинах. Ей было тесно. К ее габаритам больше подошел бы квадратный вальяжный джип, как у культуриста Колоскова. Но Эдуард ничего не заметил. Он явно гордился своим авто. Перед тем как тронуться с места, он показал ей, как можно изменить положение кресла. При этом Эдику пришлось через нее перегнуться, и в какой-то момент Оля решила, что это повод для поцелуя. Но он всего лишь демонстрировал ей возможности своей машины. А она разнервничалась и даже пожалела, что согласилась поехать с ним. Вызвала бы такси, как обычно. Конечно, пришлось бы подождать минут сорок в душной опостылевшей гримерной, зато никто не посягнул бы на ее внутреннее спокойствие.
— О чем задумалась?
Она ненавидела этот вопрос. Если человек замолчал, это вовсе не значит, что он о чем-то задумался. Оле уже во второй раз за этот вечер вспомнился культурист Колосков. «О чем ты думаешь?» — это был его фирменный постельный вопрос. После секса она лежала на смятых простынях, расслабленная, с закрытыми глазами, а этот идиот напряженно всматривался в ее лицо и интересовался, о чем она думает. Наверное, Колоскову казалось, что она думает не о том, о чем надо было бы.
