Если бы можно было с ним поговорить… Сейчас я бы не постеснялась. Почему я не догадалась обо всем его расспросить? Как безвольное бревно, поплыла по течению, влекомая кипящей яростью…
Автобусы я не люблю. Такое впечатление, что водитель нарочно тормозит как можно резче, чтобы пассажиры, как кегли, повалились друг на друга. Вот и сейчас — не успела я задуматься, как мне отдавили ногу. А на мне, между прочим, были бежевые замшевые сапожки, сшитые одним авангардным модельером на заказ. На каждой щиколотке вышивка, имитирующая татуировку в кельтском стиле. Хотя к чему на зоне бежевые сапожки… Там мне выдадут другую этническую обувь — валенки.
И все же — странно… Из-за него я несколько лет прожила, словно в тюрьме. Он заточил меня в пространство, ограниченное одним-единственным человеком — им самим. И вот теперь я отправляюсь в настоящую тюрьму — из-за него же…
А прошлой зимой был еще такой случай.
Он позвонил мне поздним вечером, когда я уже легла спать.
— Солнышко! Ничего, что я так поздно?
Его голос, как выяснилось, работал эффективнее заточенного в алюминиевую кастрюлю будильника. Я так и подскочила на кровати. Сон как рукой сняло.
— Ничего страшного! Я еще и не думала ложиться.
— Ты, кажется, в Сокольниках живешь?
— Да.
— Просто у меня машина сломалась. Ее чинят сейчас, но им потребуется несколько часов. А на улице мороз — жуть. Может, на чай пригласишь… — он помолчал. — Конечно, если это неудобно, то я все пойму.
— Удобно! — взревела я. — Конечно, приезжай! Записывай адрес!
Разумеется, я оптимистично решила, что сломанная машина и непогода — это классический прием интеллигентного соблазнителя. Я наскоро застелила кровать и побежала в ванную брить подмышки. На мне были бигуди, я торопливо сдирала их, вырывая целые пучки волос. В итоге на моей голове получилось нечто, более всего напоминающее парик Долли Партон.
У него был мобильный телефон, и вскоре он позвонил еще раз, чтобы уточнить номер подъезда.
— Как, ты уже подъехал?! — Я ужаснулась. Мне не хотелось, чтобы он видел меня с растрепанными волосами, без косметики и в плюшевой пижаме с пятном от кетчупа на груди.
— Еще нет, но скоро буду… Знаешь, а я почему-то очень хочу тебя увидеть.
— Я тебя тоже.
— Я тортик купил. Ты любишь «Эстерхази»?
— Конечно! Мой любимый торт. — На самом деле я бы восхитилась, даже если бы он принес консервированную спаржу или рыбные палочки в панировке. Все, чем ему бы вздумалось угостить меня в ту ночь, я мгновенно возвела бы в ранг самого любимого блюда. Потому что это была бы еда, которая предшествует любви. Заниматься любовью с любимым человеком — разве не для этого я рождена на свет?
— Кажется, я только что поняла, в чем смысл жизни, — рассмеялась я.
— И в чем же?
— Потом расскажу. Главное, ты приезжай побыстрее.
— Хорошо. А ты надень, пожалуйста, белую рубашку, она мне так нравится!
— Что?
— Белую рубашку с вышивкой на кармане. Ты в ней так сексуальна.
Господи, он помнит мою одежду! А я столько времени была уверена, что он и присутствия-то моего не заметит, если я сама не подойду поздороваться.
— Конечно. Жду тебя.
— Целую.
И он отсоединился.
А я бросилась к шкафу, но рубашки с вышивкой на кармане не обнаружила. Запоздало вспомнила, что в порыве хозяйственности упрятала ее в корзину с грязным бельем. Отыскала рубашку в ворохе несвежих колгот. А что — не такая уж она и грязная. Только на воротнике полоска тонального крема. Но ее можно отстирать в раковине, а потом быстренько высушить под утюгом.
А что есть у меня в холодильнике?.. Какой кошмар, варенье заросло плесенью! Сколько месяцев стоит здесь эта банка?
Пока грелся утюг, я успела накрасить глаза, натянуть черные чулки с подвязками и подпилить ногти. Воротничок никак не хотел сохнуть, и в конце концов я решила оставить все как есть. Наверняка надолго эта рубашка на мне не задержится — раз он сам признался, что считает ее сексуальной. А судьба сексуальных вещей — быть сорванными в порыве страсти и в течение всего вечера небрежно валяться на полу. Растрепанные кудри я собрала в высокий хвост — получилось стильно.
А он все не появлялся. От скуки я решила испечь шарлотку. Сорок минут — и у нас будет душистый свежий пирог. После секса самое время поесть сладкого — можно прямо в постели. Я замесила в миксере тесто и обсыпала корицей яблоки. Хозяйничала и улыбалась. Какое же это счастье — готовить для любимого мужчины.
Прошло два часа, а он так и не появился. Поверх сексуальной рубашки мне пришлось надеть кардиган. В конце концов я и чулки сменила на рейтузы — ничего страшного, успею оперативно переодеться, пока он будет подниматься по лестнице.
На столе остывала шарлотка. Хотелось спать. Я сварила кофе и попробовала кусочек пирога. Вкусно. Включила телевизор — работал только ночной молодежный канал. Тупо понаблюдала за тем, как блондинистая Шакира виртуозно потрясает ягодицами. Вот бы и мне научиться быстро-быстро вращать попой в разных плоскостях — от мужиков отбоя бы не было.
Я не помню, как уснула. Утром обнаружила, что сижу в кресле, свернувшись калачиком. Ноги затекли, мышцы ныли, как после занятия аэробикой-латино, шею ломило. Я посмотрела на часы — половина одиннадцатого. Восхитительно, я опоздала на работу.
А он так и не приехал.
…В офисе я появилась через полчаса — и никто не посмел меня отчитывать, наверное, потому что у меня и так был похоронный вид. Косметику я смыла, а заново краситься не стала. Под глазами наметились синяки (но это была не та красноречивая синева, которая окаймляет глаза красивой женщины после бессонной ночи любви), голова не поворачивалась, потому что всю ночь я провела в прохладной комнате в рубашке с мокрым воротничком.
Он тоже опоздал. Я думала, что он виновато потупится или хотя бы попробует мне все объяснить. Но он подошел ко мне и как ни в чем не бывало хлопнул по плечу. Это он так со мной здоровался — терпеть не могу этот жест, допустимый в общении лишь с нелюбимыми женщинами.
— Прости, старушка! Хочешь орешков? — весело воскликнул он и протянул мне раскрытую пачку кешью.
— Нет, спасибо, — холодно отказалась я. — Знаешь, а я тебя вчера ждала.
Все-таки он немного смутился.
— Я понимаю. Прости, ради бога. Вчера у моей бабы день рождения был, я напился, и мы поссорились. И от отчаяния я начал звонить всем знакомым девушкам и напрашиваться в гости… Я идиот, извини, старушка…
…— Девушка, откуда же вы взялись тут, такая интересная?
Автобусный приставала совершенно не стеснялся обратиться ко мне, нарядно одетой задумчивой женщине, несмотря на то что был лохмат, неумыт и, кажется, изрядно пьян. Совсем молодой парень, блондин, широкое русское лицо, нос картошкой, веснушки. С трудом сфокусировал на мне взгляд, но улыбался вполне дружелюбно. Обычно я таких принципиально игнорирую. Хотя что уж там, я вообще стараюсь общественным транспортом не пользоваться.
