У нее было множество мужчин. Хороших, плохих, богатых, бедных. Но в каждом из них она видела Велигора. И каждого хотелось убить с особой жестокостью. За то, что не поверил ей. За то, что не дал объясниться. За то, что посмел умереть, не дав ей доказать свою невиновность!
Пятьсот лет спустя она решила свести счеты с жизнью. Идеально построенный спектакль. Ученик, которому она передала силу ветра и на которого легло проклятье Эфира, стоило тому вонзить ей нож в сердце.
Она улыбалась, когда великое ничто опутывало сетями душу новой жертвы. О, он еще не знает, на что подписался! Не ведает о том, что время может быть не только другом, но и злейшим врагом.
Но ведь она сумела это сделать? Вырвалась из порочного круга?
Как бы ни так!
Она позволила убить себя, передала все свои силы другому, а что в итоге? Ни забвения, ни перерождения. Только вечное ничто, подвластное ее воле, но, вместе с тем, не желающее отпускать. Эфир заползал в уши, рот, нос. Он был всюду, и это было отвратительно. Не так Элла представляла себе посмертие. И у нее больше не было тела, чтобы уйти в мир живых. Впрочем, она была не одна, кто застрял в Эфире. Тысячи немертвых блуждали, скованные древним колдовством. Но их сердца давно потухли, эфир выпил их до дна, проникнув в мысли и мечты и извратив разум.
Вот почему день, когда Элла обнаружила среди великого ничто сияние новой жизни — стал для нее одним из самых счастливых за последнюю тысячу лет.
Маленький мальчик, зачатый от того, кто забрал ее силу. В некотором смысле он был и ее наследником тоже. Наверное, именно поэтому она и нашла его. Покинутого, брошенного, преданного собственной матерью.
Было легко расположить его к себе. Из-за доставшегося по наследству проклятья мальчик каждую ночь попадал прямиком в Эфир. Он был невероятно уродлив. Седые тонкие волосы, выпирающие кости, обтянутые сморщенной кожей — словно он не ел никогда в жизни. Единственное, что выделялось, — горящие синим льдом глаза. Неудивительно, что родная мать предпочла от него избавиться — Эфир невозвратно меняет своих любимцев.
Впрочем, для Эллы не было никакой разницы, как выглядел ребенок. Ведь он был ее единственным шансом выбраться.
Время шло, мальчик рос. Каждую ночь они проводили вместе. Он рассказывал ей о том, что происходит снаружи, она учила его, как контролировать силу, что была у него внутри. Она рассказывала ему о том, что случилось тысячу лет назад, а он ей о том, что подслушал совсем недавно.
— А потом мама сказала, что королева может что-то заподозрить. А папа сказал, что она как родила меня, так и забыла, и сейчас ни за что уже не узнает, так как думает, что я убит по ее приказу, — мальчик остановился и требовательно посмотрел на Эллу.
Полыхающие синим льдинки глаз горели при этом больше обычного. Он явно ждал от нее пояснений.
Элла задумалась. Королева? Серьезно? Тот пройдоха, которому она передала свою силу, соблазнил королеву?
Но ситуация требовала убедительного ответа.
— В таком случае, тебе не стоит подставлять родителей. Уверена, они очень переживают за тебя. Ты тренируешь иллюзии? Тебе стоит скрывать свой истинный вид, чтобы не доставлять им проблем.
— Да я с трех лет иллюзии не снимаю! — огорченно воскликнул мальчик. Он махнул рукой, и позади него тут же возник огромный резной трон. Он взобрался на него прямо с ногами.
— А я-то думал, чего это мама меня Князьком называет, — проворчал он, обхватывая себя за колени. — Почему она отказалась от меня? Моя…
Он замялся, и Элла поняла, что он не в силах произнести «настоящая мать» по отношению к чужой для него женщине.
— Ну… королева эта. Это из-за того, что я урод?
Элла вздохнула. Вряд ли сейчас она сможет убедить ребенка в обратном.
— Ты ведь помнишь, что я тебе рассказывала о четырех королях?
Мальчик скупо кивнул, но Элла продолжала требовательно смотреть на него, и ему не оставалось ничего иного, кроме как закатить глаза и начать говорить:
— До их прихода было много таких, как ты и я, но связанные Эфиром не выдавали друг друга, а никто иной не мог заглянуть под иллюзии. Потом пришли Четверо. У них была сила видеть истинную суть. Для них мы казались уродами. И они решили всех нас убить. Кто не пожелал быть пойманным, скрылись в Эфире. Четверо сковали великую силу своими заклинаниями и заточили в северных горах. С тех пор ни сила, ни люди, сокрывшиеся в ней, не могут выбраться наружу. Это удалось только тебе. Но твое тело погибло, и теперь есть я.
— Что ж, не совсем точно, но суть, как я вижу, ты помнишь. А теперь скажи мне, ты же ходишь с родителями в Халугу?
Мальчик отвел взгляд. На бледном лице проступило виноватое выражение. Элла мысленно усмехнулась, но внешне постаралась выглядеть беспристрастной.
— Я не слышу.
Неожиданно ребенок вскочил со своего трона и, сжимая кулачки, уставился прямо на нее:
— Хожу! И ты можешь думать, что хочешь. Что я предатель, поклоняюсь тем, кто нас убивал, что я не заслуживаю своей силы. Эти твари убивали таких, как мы, а теперь тварями зовут женщин и детей, которые тысячу лет назад спрятались от их костров! А я выстаиваю все службы. Шепчу по вечерам молитвы вместе с мамой и вместе с отцом раз в неделю работаю на благо прихода.
Мальчик часто-часто заморгал и снова отвернулся. Элла легко скользнула в его сторону, обнимая худые плечи. Невозможный ребенок! Эфир поглощал все сильные чувства и ощущения. И, тем не менее, маленький Князёк умудрялся раз за разом опровергать весь ее тысячелетний опыт.
— Я не считаю тебя предателем, мой милый, — шепнула она ему на ухо. — Просто сам посуди. Если уж ты следуешь заповедям Четырех, то что стоит ожидать он несчастной женщины, никогда не знавшей Эфира? Четверо велят убивать всех, в ком есть хоть искра великой силы.
— Но ведь мои родители… — мальчик замялся.
Элла ждала продолжения, но тот так ничего больше и не сказал. Весь остаток ночи она продолжала обнимать ребенка за плечи, прижимая его к себе.
«Когда-нибудь, мой мальчик, — думала она, — ты сделаешь то, на что я в свое время так и не решилась. Сорвешь печати и выпустишь Эфир, а вместе с ним и меня».
Вот только после этой ночи мальчишка пропал. Скрылся от неё, спрятался за сенью чар. Элла вновь осталась одна. Одна в пустоте великого ничто, наполненной лишь иллюзиями и тенями немертвых. Долгие девяносто лет почти сумели свести ее с ума. Но она знала, чувствовала, что однажды он снова явится к ней. Как нашкодивший ученик предстанет перед глазами учителя.
Но она ошиблась. Тот, кто возник перед ней, виноватым не выглядел.
Длинный, невозможно худой мужчина с тонкими костлявыми пальцами и седыми волосами, доходящими до конца спины. Длинный белый плащ развевался, будто крылья, за спиной. Ярко-голубые глаза на измождённом лице смотрели твердо и смело.
