Джудит почувствовала, как сквозь чёрный пепел, покрывший душу, поднимались живые ростки – будто душа её просыпалась после долгой спячки. Слово иногда убивает, иногда – лечит и даже воскрешает. Слова нежности на губах мужчины целительны для души женщины, как влага после зноя для засыхающих ростков.
Она потянулась руками к его рукам, переплетая их пальцы.
– Дорогой, ты же любишь меня.
– Что заставляет тебя говорить об этом вслух? Сомневаешься?
Он ещё сопротивлялся. Обида ли, обстоятельства – они ещё стояли между ними, но Джудит знала, как растопить эту стену.
Нет льда, который не растопит огонь. Нет стен, которых не может разрушить между людьми истинная любовь, идущая из сердца.
Поднявшись, она встала и шагнула к нему навстречу, вынуждая подняться следом за собой:
– Скажи мне это на ушко?
Они стояли рядом, привлекая внимание всего зала: оба слишком красивые, он – один их толпы, она – слишком нарядная для этого простого места, гармонично дополняли друг друга и в то же время смотрелись так контрастно, что не смотреть было нельзя.
Но ни Джудит, на Райли не замечали никого, кроме друг друга.
– Я хочу это услышать. Прошу тебя.
Он улыбнулся и, склонившись к её уху, тихо шепнул:
– Я люблю тебя.
Его губы скользнули по щеке Джудит, она чуть повернулась голову, их губы встретились.
Только тут до них дошло, что в переполненном зале стоит тишина и отпрянули друга от друга.
Райли схватил Джудит за руку и увлёк за собой. Она, не спрашивая ни о чём, не задавая вопросов, пошла за ним.
Небо оставалось серым и неприглядным, море волновалось.
Эдвард крепко держал её за руку, не отпускал ни на секунду.
Машина, проезжающая мимо, едва не обдала их ворохом брызг и Райли выругался, поспешно притяну Джудит ближе к себе, он толкнул Джудит в какой-то мрачный закоулок и обняв её за талию, прижал к себе.
– Ты вся дрожишь, – проговорил он.
– Мне холодно, – отозвалась Джудит и под этим предлогом прижалась к нему всем телом.
Она не испытывала сейчас страсти, скорее потребность стать ближе, слиться с ним, не отпускать из боязни, что вот-вот ускользнёт.
Как глупо было столь упрямо отталкивать, чтобы теперь изо всех сил стараться удержать.
– Не оставляй меня, Эдвард. Не оставляй, если любишь.
– Иди сюда!
Спрятав лицо в складках его пиджака, Джудит сжала руками грубый материал, вдыхала его запах, слушала биение сердца.
– Я так хочу увезти тебя с собой. Но имею ли я права пользоваться твоей минутной слабостью? Мне ведь некуда идти. Даже крышу над головой я не могу тебе предложить.
– Я люблю тебя. Я готова рискнуть.
– Рисковать? Снова ходить по краю?
– Меня не это пугает, а мысль о том, что в нашей жизни может возникнуть очередная леди Сюрреаль.
– Никаких других леди. Но и без них… ведь ты понимаешь, что даже остаться в этом городе мы не можем. Чтобы быть вместе, нам придётся покинуть страну.
– Конечно. Принц ни за что не даст нам спокойно жить. Я исчезну из его жизни.
– Ты правда готова пойти на это?
– Пока тебя не было, я успела понять одно: я вовсе не хочу быть принцессой. И уж тем более, не хочу быть принцессой Белого Принца.
– Тогда… я не надеялся, даже не знаю, что заставило меня купить два билета на корабль…просто оставаться здесь, после твоей свадьбы, было невыносимо. Я собрался в маленькую страну, расположенную между Белыми Землями и Крайним Морем. Мне предложили там место Охотника за нечистью. Там совершенно дикий край. Сплошные горы и лес.
– Полагаю, если отправится туда, Белый Принц вряд ли до нас дотянется.
– Там нет даже железной дороги. Дикие люди, настоящий край вселенной.
– Отличное место для двух влюблённых, сбежавших от жестокого мира. Как думаешь, мы сможет там построить свою маленькую вселенную?
– Ради тебя я готов рискнуть. Если тебя не испугает глушь?.. Кто знает, может быть в том краю мы сами сможет стать королями.
– Мне этого ненужно. Мне нужен только ты. Если тебя нет рядом, ничто не имеет значения. Мне ничто не дорого.
Его рука привычно потянулась к её щеке, а взгляд выражал бесконечную нежность:
– Без тебя я был словно мёртв. И умирал каждый раз, когда тянул к тебе руки и натыкался на стену. А сейчас не уверен, что это не морок, сладкий, но злой, что я очнусь и пойму: ты принадлежишь другому…
– В моём сердце лишь любовь к тебе, – заверила его Джудит.
– А в моей душе есть лишь любовь к тебе, моя Жар-Птица. Так ты пойдёшь со мной?
Джудит светло и радостно улыбнулась:
– В прямом смысле – на край света. Как ниточка за иголочкой.
Её трясло, сердце колотилось, как безумное. Но мысли работали чётко. Если она хочет остаться с Райли, то только так – сжигая за собой все мосты. Разъярённый Белый Принц уничтожит его и постарается превратить её жизнь в ад.
Но если сбежать, исчезнуть, слиться с толпой, как капля сливается с океаном – то можно спастись. Это не было жертвой или безумием с её стороны. Да, кто-то посчитает её поступок не умным – сбежать от Белого Принца, уйти в никуда за Крысиным Королём. Но мудрость способна привести нас к счастью, а ум – лишь к материальным благам.
Стать тенью, быть всегда обязанной тому, кто к тебе снизошёл, вечно жить не своей жизнью – вот что означал для неё брак с Белым Принцем.
– Я клянусь сделать всё возможное, чтобы ты никогда не пожалела о своём выборе, – усталое, хмурое, измождённое желчное выражение ушло с лица Райли. Теперь оно сияло. – Но как же твоя семья? Твои друзья?
– Когда-нибудь я объясню им, почему сделала этот выбор. Они поймут.
– Ты… ты точно уверена?.. Ты сумасшедшая, мисс Мэллиор. Ты это знаешь? Таких сумасшедших на свете больше нет.
Оглушительно проревел паровозный гудок.
Порывисто прижав её к себе, Райли поцеловал Джудит, словно запечатав их договор.
– Это безумие.
– Я знаю.
– Ты уверена? Тогда пошли.
Схватившись за руки, они направились вдоль борта парохода, пробиваясь через толпу народа. Почти бегом поднялись они по сходням, не расплетая рук. Моряк проверил билеты и пропустил их.
Встав у поручней, они посмотрели вниз, туда, где у пирса провожающие махали руками, кто-то кричал, кто-то жестикулировал. Со скрежетом убирали сходни. Отвязывали канаты от тумб. Пароход гудел, из трубы валил дым. Они отчаливали от берега, следуя за буксирами, оставляя за собой бурлящую полосу воды, где крутились обрывки, огрызки, газеты – словом, всякий мусор.
