— Не дам! Если я её не съем, я сойду с ума!
— Это я сойду с ума, если ты её съешь всю, — продолжал хмуриться Олег.
— Не буду всю. Обещаю, — улыбнулась я и, вытянув руку с батончиком вперед, хитро прищурившись, спросила: — Будешь половину?
— Дай сюда. — Он, продолжая играть недовольство, забрал у меня шоколад и, распечатав, протянул мне один маленький батончик. Второй забрал себе и тут же откусил. — Ешь, — кивнул на шоколад у меня в руке. — И потом не говори, что я тебя голодом морю.
Я покорно откусила её и, ощутив спасительную сладость, застонала от удовольствия.
— Боже! Это прекрасно!
Я откусила еще один кусочек и, завернув остатки в обертку, сунула Олегу.
— Наелась? — насмешливо поинтересовался он, засовывая шоколадку в карман олимпийки.
— Нет, но если бы я не съела её, я бы умерла, — искренне проговорила я и, взглянув на Олега, выпалила едва слышно: — Я боюсь.
Он тут же взял мою руку и потянул. Сделав шаг, я оказалась к нему вплотную. Закинув голову, посмотрела ему в глаза и нашла в них то, что мне было так необходимо в эту минуту, — уверенность во мне.
Мы стояли в тренировочном зале, мне предстояло выйти на олимпийский лед уже через сорок минут. На огромных экранах показывали прокаты предпоследней группы участниц, но я старалась не смотреть. Пыталась отвлечь себя растяжкой, нарезала круги по залу, слушала музыку и, наконец, решила слопать шоколадку. В этот момент я невольно оглянулась назад. Туда, откуда начался мой путь наверх, начиная с того самого финала Гран-при два года назад. Тогда я вдруг перешагнула сразу через несколько ступеней и нагнала остальных. А после… После был чемпионат России, где я заняла первое место, за ним — чемпионат Европы, так же ставший победным. На чемпионате мира того сезона я проиграла лишь японке. А на следующий сезон, добавив в произвольную программу еще один четверной, взяла у неё реванш. И этот стремительный взлет не давал мне и секунды, чтобы опомниться и прийти в себя. Только вверх, вперед, не давая себе слабину. Олег взялся за меня серьезно, и иногда на тренировках мне хотелось его придушить. Но… сделать это я могла лишь дома, по нашему с ним уговору разделив личное и работу. Но дома… дома мне уже душить его не хотелось, потому что он становился моим Олегом, ласковым и властным, самым желанным, самым любимым. Я думала, что со временем смогу привыкнуть к нему, насытиться им, быть более спокойной, но… Нет. Каждый день, каждую ночь, я желала его все с той же силой, а, порой, сильнее. И видела, знала, чувствовала — с ним происходит то же самое.
— Ты сделаешь их всех. — Окинув зал взглядом, где в том числе разминались и мои непосредственные соперницы, Олег вернул его на меня и чуть заметно улыбнулся. — А если не сделаешь… — глаза его многозначительно сверкнули, а губы мои против воли растянулись в улыбке.
— Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал.
— Потом будешь отрабатывать. — Его ладонь коснулась моего оголенного плеча. Затем он склонился и коснулся его губами. — Ты прекрасно готова, Яна, и все, что может случиться, это если в твоей голове что-то переклинит. Отбрось сомнения, ты справишься. Ты лидер после короткой.
— У меня одна сотая преимущества, — тряхнула головой я. — Это ничто.
— Это золотая медаль, Яна, — возразил Олег. — Никто не вспомнит, сколько ты выиграла у второго места. Будут помнить лишь тебя и твою победу.
Я кивнула. Он был прав. Прав, черт возьми.
Набрав в легкие побольше воздуха, я шумно выдохнула и стрельнула взглядом в японку, разговаривающую со своим тренером. Моя главная конкурентка на протяжении двух сезонов. У неё тройной аксель и четверной, у меня два четверных и самый лучший тренер. Тренер, которого я не подведу.
— Ну и что вы тут стоите? — К нам подошла Селезнева и окатила меня рассерженным взглядом. — Ты почему еще не переоделась?! Скоро разминка. Предпоследняя девочка катается! — кивнула на экран, я тоже глянула. Лена была права, произвольную катала кореянка с бежевом платье. За ней только одна из американок и… и все.
— Ты не мой тренер, чтобы мне указывать, — все-таки признавать её правоту мне не хотелось.
Олег подавил смешок, а Селезнева скривила лицо.
— Я помощник твоего тренера, если ты забыла, — процедила она.
А я закатила глаза. Господи, когда я согласилась на это? Полтора года назад Олег заявил, что хочет взять еще одного тренера, который будет помогать ему в работе со мной, и я, конечно же, согласилась. Хорошие специалисты на дороге не валяются, но… когда он привел Лену на каток, я… вот тогда был один из моментов, когда мне хотелось его придушить. Причем прилюдно! Не сказать, что мы Леной были в плохих отношениях в то время, но и приятельницами не были. Не были мы ими и сейчас, спустя время. Мы обе — собственницы, и я видела, что, несмотря на её слова тогда, на кухне, Лена ревнует Олега ко мне. И я. Я тоже ревновала его к ней. Несмотря ни на что. Хоть десять тысяч раз Олег скажет мне, как сильно любит, это не изменит моего отношения к его дочери. Однако мы сработались, как ни странно. И именно Олег стал тем, кто нас объединил. Потому что обеих нас связывало одно чувство: мы обе желали, чтобы он был счастлив. И если он счастлив, когда мы не ругаемся и находимся вместе… Так тому и быть.
— Как я могу такое забыть, — округлив глаза, недовольно выговорила я и тут же наткнулась на взгляд Олега. Он снова погладил меня по плечу и выговорил:
— Иди переодевайся. Лена поможет тебе поправить прическу.
— Конечно помогу, — с ехидной улыбкой подтвердила она.
— Главное без волос меня не оставь, остальное я вытерплю, — выговорила я и направилась в раздевалку.
Вернулись мы с Леной уже через десять минут. Наедине разговаривали мы мало, и пока она возилась с моими непослушными волосами, уже забранными в высокий пучок, но не перестающими пушиться даже под слоем лака, я открыла телефон и прочитала сообщение сначала от бабушки, которая держала за меня кулачки дома, а потом и от Альки. Она хотела приехать на Олимпиаду, но не смогла — роды. Она прислала мне фото своего сынишки и написала, чтобы без золотой медали в Россию не возвращалась. Отправив три сердечка, я выключила телефон и убрала в сумку. Больше ничего не должно меня отвлекать.
— Готова? — спросил Олег, придирчиво осмотрев меня с головы до пят.
Я уверенно кивнула и протянула свою сумку Лене. Та без слов забрала её.
Едва я ступила на лед, все мои страхи ушли. Остался лишь он, безмолвный и, казалось бы бездушный на первый взгляд. Но нет, он впитывал частички души каждого, кто сегодня катался. Их мечты и надежды, их смех, их слезы. Ведь у каждой девочки, даже из последней, самой слабой разминки, есть свои цели. И если они здесь, на Олимпиаде, значит прошли огромный путь. Не всем дано выступать в последних разминках, но всем даны шесть минут пятьдесят секунд борьбы. Шесть минут пятьдесят секунд на Олимпийских играх — разве уже это не достижение?
