- Будь добра, - продолжил он, - отложи личное хотя бы на ближайшую неделю. Ещё лучше – до конца сезона. – Рудов махнул рукой. – Да что я тебе говорю, как ребёнку? Ты же взрослый человек…
Перехватив мой выразительный взгляд, он замолчал. Не знаю, что заставило меня улыбнуться. Неожиданно нахлынувшее ощущение того, что всё в порядке, что всё идёт своим чередом. Лучше, хуже, но идёт. Скованность, не покидавшая меня с момента прилёта в Москву, рассеялась, как лёгкий туман под лучами солнца. Как будто до этого она незримо, совсем незаметно жила внутри, а теперь вдруг исчезла бесследно.
- Пап, - тихо сказала я и качнула головой. – Я ведь действительно взрослый человек.
Моё «пап» прозвучало так просто, что не вызвало у нас неловкости. Только уголок губ Рудова чуть заметно дрогнул в усмешке.
- Думаешь, стоит назвать меня папой и всё? – он, вроде бы, продолжал говорить строго, сдержанно, но глаза выдавали его. Оба мы понимали, что значит для меня назвать его отцом и не просто тет-а-тет, а здесь, на катке, когда в любой момент кто-то может совсем не вовремя оказаться рядом.
- Я надеялась на это, - улыбнулась. Но тут же улыбка моя исчезла, и я проговорила очень серьёзно: - Только не подгоняй меня, ладно? Ты правильно сказал про личное – это потом. И наше с тобой личное тоже.
- Да, - согласился он и указал мне на лёд. – Сегодня Павла не будет. У него физиопроцедуры. Но тебе стоит поработать над прыжками, сама знаешь.
- Знаю, - ответила я, обернувшись к катку. Ещё раз посмотрела на отца и начала разминаться прямо возле бортика. Времени на зал уже не было. Заметила, как Рудов разговаривает с Машей, после – её полный интереса взгляд, направленный на меня, и жестом дала понять, что всё потом. Потом, может быть.
- Что случилось? – спросила Маша, стоило мне выехать на лёд. - Я пыталась до тебя дозвониться, но твой телефон недоступен.
- Я его выключила, - просто сказала я.
- Зачем?
- Не хотела, чтобы мне мешали, - я неспешно поехала вперёд, давая себе почувствовать лёд. Его холодная твёрдость под лезвиями коньков была для меня столь же привычной, как и обычный асфальт, как шёлк травы под босыми ступнями.
Машка ехала рядом, терпеливо ожидая продолжения, я же вспоминала медали, грамоты, кубки, что были расставлены в шкафу гостиной Богданова.
Что было бы, если бы Бестужева дождалась его? Что было бы, не случись той травмы? Стали бы они олимпийскими призёрами, чемпионами? Смогли бы взять золото мира? Скорее всего, да. Уверенный в себе, талантливый парник, снова и снова вынужденный начинать едва ли не с нуля. Раньше я не думала о том, что в этом мы с ним схожи, сейчас же понимала это.
- Оль! – позвала меня Маша, так и не дождавшись ответа. – Если не хочешь говорить, скажи прямо. Я пойму.
- Не хочу, - призналась я. На секунду между нами возникла неловкость, однако Машка поняла всё правильно. Ещё раз посмотрела мне в глаза и легко улыбнулась.
- Ты не обижаешься? – всё-таки спросила я.
- Вряд ли у меня есть на это право.
- Я была с Тимом, - всё-таки призналась я.
- Я догадывалась, - как ни странно, Маша даже не удивилась. Не удивилась и не стала допытываться, а только спросила: - Не жалеешь?
Несколько секунд между нами царило молчание.
- Нет, - ответила уверенно и, разогнавшись, вошла во вращение. Легко, плавно, чувствуя себя так, будто за спиной у меня распустились огромные крылья.
- Может быть, достаточно на сегодня? – сделав глоток воды из поданной Романом бутылки, осведомилась я.
После только что выполненных один за другим нескольких прыжков дыхание было сбившимся, пульс частым. Закрыв было крышку, я снова отвинтила её и отпила ещё. Выдохнула и протянула воду обратно.
- Жаров со своей коленкой прохлаждается, а я…
- А у тебя чемпионат Европы через несколько дней, - снова напомнил он. –Три минуты на отдых.
Мимо меня, подняв встречный ветерок, проехала Маша. В несколько подсечек описала круг и затормозила рядом с дверцей. Тренировка для неё была окончена, тогда как мне предстояло ещё поработать.
- Спасибо, - Анохина взяла поданные Рудовым чехлы от лезвий, надела их и накинула на плечи толстовку. Попрощалась до вечера и пошла к раздевалкам, тогда как мы с отцом остались один на один.
- Я тебя не узнаю, - проговорил Роман, положив ладони на бортик перед собой. Пальцы его оказались рядом с моими.
С каждым разом я находила в нас всё больше схожего: взгляд, черты, даже форма ногтей у нас была одинаковая. Задумчиво посмотрев на наши руки, я подняла голову.
- Что со мной не так?
- Ты несобранная, - заметил Роман. – Даже не так. Скорее развязная.
Развязная… Пожалуй, он был прав. Даже сейчас я думала не о прыжках, а о том, что мы с Богдановым договорились в перерыве между тренировками выпить кофе в кофейне за углом. Нужно было притормозить, в этом Рудов был прав. Притормозить хотя бы до возвращения с чемпионата Европы. Тем более что нырять в омут с головой с моей стороны было бы слишком опрометчиво, да я и не собиралась делать этого.
- Продолжай, - проговорил Рудов.
Ничего не сказав, я было поехала к центру катка, как вдруг почувствовала направленный мне в спину взгляд.
Развернулась и увидела Тимура.
Подойдя к борту, он поздоровался с Рудовым и встал рядом.
- Роман Юрьевич, - внезапно проговорил он, - вы не будете против, если мы с Олей немного покатаемся вместе?
Как-то само собой я снова оказалась возле тренера. Тот посмотрел вначале на меня, потом резко – на Тимура и переспросил:
- Вместе?
- Каток просторный, - Тимур обвёл лёд взглядом, а потом посмотрел мне в глаза. – Как думаешь, нам двоим хватит места?
- Думаю, да, - тихо отозвалась я, ответив ему таким же прямым взглядом.
Глава 41
Роман
Глядя на бывшего партнёра своей дочери, я пытался понять, что между ними происходит. Первое желание попросить Богданова подождать своего времени, пропало в тот момент, когда я перехватил направленный на него взгляд Оли. Чёрт подери!
- Я то не буду, - проговорил сдержанно, наблюдая сразу за обоими. – Но тебе не кажется, что это неуместно?
- Неуместно? – переспросил Тимур.
Неуместно… Я и сам понимал, что это не вполне подходящее слово для того, что я имел в виду. Теперь я с почти полной уверенностью мог сказать, где провела Оля эту ночь. Где и с кем. Имел ли я право учить её, одёргивать, лезть в её жизнь? Вряд ли. По крайней мере, как отец, которого у неё никогда не было. Красивая молодая женщина, она вольна была выбирать с кем ей быть, как строить свою жизнь, и я понимал это. Единственное, что я мог – помочь ей достичь высот, которых она была достойна.
