-Послушай, Вадим, есть время подумать. Отдел новый, работы будет много, но как только все встанет на свои места, будешь посвободнее.
-И в качестве кого вы меня видите? Трудовой пчелки?
-Мелко мыслишь. От скромности или по жизни так? – Кирилл Андреевич усмехнулся, откидываясь в кресле. – Я вижу тебя начальником. Но тебе еще нужно доказать мне, что я правильно вижу. В общем, у тебя полгода на то, чтобы подумать над предложением и параллельно показать мне, кем ты хочешь быть: трудовой пчелкой или владыкой отдела. Уяснил?
-Да.
-А теперь иди работай, с этой минуты я буду очень пристально за тобой наблюдать.
***
Мила щебетала, как птичка, тихо смеясь. Я потерянно бродил по магазину, рассматривая весь ассортимент для новорожденных. Чего только нет для помощи матерям: и радионяня, и колыбель на батарейках, и какие-то качели, коврики, погремушки, качалки, мобили. В общем, мое примитивное мышление о том, что ребенку нужна только кроватка и коляска, резко потерпело изменение. Мила хотела почти все. Хотя я сомневался, что половина ее «хочу» реально потребуется. Поэтому пока просто ходил между прилавками, давая ей возможность наиграться, насмотреться в магазине, а купить самое необходимое. Меня беспокоило то, что мы с ней не ощущали себя будущими родителями, ребенок воспринимался нами как что-то непонятное. Вроде оба понимали, что надо, что требуется, но ни я, ни Мила не чувствовали никакого трепета от предстоящего рождения дочери. Это было неправильно. Ладно я, не под моим сердцем развивалась другая жизнь, природой не дано ощутить единство с малышкой, Мила не трепетала от материнства. Она не замирала блаженно, когда дочка начинала пинаться, она не говорила с нею, не гладила себя по животу, не мечтала о том, в какие платья будет ее наряжать, на какие танцы поведет. Мила не думала о дочери вообще. Ее беспокоило то, что фигура менялась, на теле появлялись растяжки, лицо слегка опухло, волосы потеряли блеск. Ее беспокоило только то, что люди будут обсуждать, в чем будет ездить малышка, во что она будет одета. Милу волновала внешняя сторона жизни.
-Вадим! – рядом оказалась Мила. - Смотри! – она повертела бутылочкой со скошенной соской, а ещё показала соску-пустышку, на которой было написано «Papa the best». Я улыбнулся, взял соску.
-А бутылка зачем? – посмотрел на жену, она усмехнулась. –Ты разве не собираешься кормить грудью?
-Конечно, не собираюсь, лактация нарушает форму груди.
-Это бред!
-Бред? –голубые глаза сузились. – У меня от кормления отвиснут сиськи, потеряют упругость, станут какими-то мешочками, а то и вообще исчезнут!!!! – мои глаза непроизвольно опустились на бюст, который взволнованно приподнимался. С беременностью размерчик увеличился и манил еще больше. - Ничего страшного не случится с ребенком, если с первого дня будет на смеси.
-Это дополнительные траты, ты сама видишь, что смесь не из дешевых удовольствий! Может, покормишь какое-то время, пока малышка совсем крошка?
-Вадим! – Мила раздраженно передернула плечами, отобрала соску и зло на меня уставилась. - Ты на всем хочешь сэкономить?
-Я хочу, чтобы ребенок получал максимально естественную еду! И если мать может кормить ребенка грудью, какой смысл сразу хвататься за заменители!
-Откуда ты знаешь, что я смогу кормить?!!!
-По крайне мере попытаться можно, бутылку и смесь всегда можно купить в любой круглосуточной аптеке!
-Я не собираюсь кормить грудью. И тебе это стоит просто принять! – она резко отвернулась от меня, направилась к кассе. Я тяжело вздохнул, поплелся следом. Мы в приметы не верили, поэтому некоторое время еще были в магазине, пока нам упаковывали коляску. Выбрали между Милиным «хочу» и по бюджету. Два в одном: люлька и прогулка, цвета морской волны с яркими цветами. Еще купили белый конверт с какой-то кружевной вуалью и комплект на выписку. Кроватку выбрали самую простую, без качаний, без закругленных углов. Все это погрузили в машину, а дома приданое заняло чуть ли не полквартиры. Мила лишь поджала губы и со мною не разговаривала. Явно на что-то обиделась. Я уткнулся в ноутбук и почти до ночи играл в онлайн-игру, даже не пытался понять, что явилось причиной смены настроения. Не хотел. Не желал. Просто устал.
***
Одно из преимуществ семейной жизни: выглаженные рубашки, брюки, появилось несколько галстуков. Меня не интересовало, какая «удавка» попалась в руки и подходит ли она к рубашке, засунул ее в карман пиджака, на носочках вышел на кухню, прикрыв дверь комнаты. Мила последние дни была апатичной, ее все достало, вечные вопросы подружек, тещи, соседей: «Не родила?» - могли и святого вывести из себя. А жена святой не была, поэтому огрызалась или угрюмо молчала. Пока вскипал чайник, посмотрел в окно. Там уже чувствовалась весна. В самом воздухе пахло предвкушением чего-то нового. Сегодня хотел зайти к отцу. Давно у него не был. Наверное, с февраля. Мила, до свадьбы любительница гуляний, тусовок, с беременностью превратилась в домоседку. Вынужденную. Мои робкие попытки встретиться с друзьями не находили понимания у жены. Она на дух не переносила Костю с Валей, потому что мы не умели дозированно проводить время друг с другом. Последний раз мы втроем ушли в отрыв перед Новым годом, когда я пришел домой в семь утра, вернее будет – приполз, и потом еле отошел от такой гулянки. Было жуткое похмелье. А недовольная жена еще сверху пилила.
-Мне кофе! – в кухню вплыла Мила, медленно села на стул. Я оглянулся на нее через плечо.
-Может, чаю?
-Я сказала, что хочу кофе! Чего ты каждый раз переспрашиваешь??
-Ты сама говорила, что врач отметил у тебя повышенное давление! А кофе повышает его!
-Чай тоже повышает!
-Мил! – обернулся, скрещивая руки на груди. Голубые глаза прищурились. – Ты невыносима! Я надеюсь, что как только родишь, вновь станешь той самой Милой, которую я полюбил!
-А сейчас ты меня не любишь? Такую толстую, неуклюжую, похожую на бегемота, с растянутым животом и целлюлитной задницей!!!! – завелась с пол-оборота Мила. – Лютов! Заметь, я вынашиваю твоего ребенка!!!!
-Ты так говоришь, как будто этот ребенок нужен только мне одному!!!
-Да если бы я знала, что все твои слова – это всего лишь слова, хрен бы я вышла за тебя замуж и уж тем более собралась рожать! – ее признание, как пощечина. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я ошарашенно, она – разгневанно.
-Что ты говоришь? – прошептал, не веря услышанному, качая головой в разные стороны. Она вскинула подбородок, приподняла в усмешке уголок губ.
-А то, что ты лишь балабол, бесперспективный тюфяк, которому ничего в этой жизни не нужно. Никакого самомнения, никакой жажды жить лучше, чем есть! Серость. Предупреждали меня подруги, что с тобой звезд не будет, примитивное существование! Существование! На себя посмотри, самый обыкновенный, в толпе и не заметишь!
-Зачем ты вышла тогда за меня? – с болью в голосе процедил, сдерживая слезы от обиды, досады. Разочарование рвало на части, дыхание было прерывистым, того и глядишь, задохнусь от невозможности сделать вдох-выдох.
