— Не потому ли он ушел, — пробормотала я. — Что попросту не хочет… ну… исполнять супружеский долг?
Еще раз окинув платье придирчивым взглядом, разгладила пару несуществующих складок.
— Ну и пусть, — вырвалось у меня. — Я тоже не хочу… Так… По принуждению… Я всегда думала, что таинство, которое происходит между мужем и женой за закрытыми дверями, в супружеской спальне, для рождения детей, происходит только по любви. И мама… Она обещала всем нам, что нас не выдадут замуж, пока мы не полюбим.
А потом вспомнилось, что не так давно считала, что выхожу замуж по любви. Не так давно, а кажется, это было в какой-то совсем другой жизни.
Во время завтрака Эльза пообещала, что если я и дальше буду пялиться в пустую тарелку и хмурить лоб, придется кормить меня с ложки. И Джейси была согласна с кузиной, потому что иначе им альфа задаст жару.
— Что? — невпопад переспросила я.
— Ешь давай! — почти приказала Барса и подвинула мне миску с кашей и тарелку со свежеиспеченными булочками с корицей. Тонкий аромат защекотал ноздри. Я принялась послушно есть, только вкуса почему-то не ощутила.
Надо сказать, чувства снова куда-то делись. Я ничего не почувствовала, когда покидала пределы сада. Когда вышла на тропинку, следуя указаниям уже знакомой стрелки на ладони.
И даже когда кусты расступились и вышел Андре, тоже ничего не почувствовала. Почти.
* * *
Он совсем не изменился. Те же светлые локоны, рассыпанные по плечам. Голубые глаза. Вспомнилось, как я смотрела на него и думала: «Может ли мужчина быть красивее?» И ответа не было. Думала ли я так сейчас? Не знаю. Одно было понятно: думать о нем было больно. И видеть тоже.
Едва увидев меня, он просиял улыбкой. Рванулся навстречу. Но, должно быть, что-то такое было в моем лице. Андре замер.
А я скользила по нему взглядом. И казалось, не было всего того, что произошло. Не было этого страшного на границе.
А еще на нем был тот же (или точь-в-точь такой же) фиолетовый камзол и кюлоты на оттенок темнее… И любящий взгляд… Любящий?
Слезы застлали глаза. Я с силой зажмурилась, закусив губу, поморгала. Пелена перед глазами исчезла, и я вынуждена была признать: Андре такой же, каким я его запомнила… А сама я казалась себе совсем другой.
— Ты изменилась, Эя, — тихо сказал Андре.
А мне почему-то от звука его голоса совсем больно стало.
— Разве? — хрипло спросила я и пожала плечами.
— Ты стала, — Андре попытался подобрать слово, — другой.
А я сделала шаг навстречу… Еще один…
А потом как-то неожиданно для себя оказалась в его объятиях. Только почему-то не чувствовала себя в безопасности. Или, может, это оттого, что риолин на груди стал холоднее льда.
— Эя, малышка, моя маленькая Эя, — шептал Андре и гладил по волосам, прижимал к себе, теребил как маленькую.
Я же казалась себе застывшей ледяной статуей.
Когда Андре мягко отстранил от себя и попытался поцеловать, отвернулась.
— Что это, Эя? — спросил он, нахмурившись и отступил на шаг.
Я проследила за его взглядом и ответила:
— Риолин.
Андре протянул руку и тут же отдернул пальцы. Лицо его на миг исказила судорога. Я поняла, что прикоснуться к камню он не может. Ко мне — может. К камню — нет.
— В нем скрыта магия моего рода, — отстранению проговорила я. — Ты же знал, что отец, — мой голос сорвался, — был магом?
Андре посмотрел на меня задумчиво. Потом кивнул.
— Я не смог защитить его, Эя, — тихо сказал он. — Хотел. Но не смог. Сам я… никогда… Я любил дядю Анжу. Я был слишком благодарен ему за последние годы жизни моей матери, чтобы причинить вред. Она умерла по вине моего отца. Он отбил ей что-то внутри. Я не знаю, как это работает. Лекари были бессильны. Она умирала медленно… И умирала, когда твой отец женился на ней. Я, хоть был ребенком, знал, что ей недолго осталось. Но я также знал, что она умерла счастливой. Благодаря твоему отцу. Я никогда бы не сделал ему ничего плохого.
— Вообще-то бездействие — значит согласие, — тихо сказала я, отступая на шаг.
Андре посмотрел на меня долгим взглядом. Я видела, что ему больно слышать это… Или… мне показалось?
— Ты стала жестокой, Эя, — тихо сказал Андре.
Я пожала плечами.
— Где ты, Эя? — спросил Андре. — Куда делась моя малышка? Моя маленькая фея Эя?
Я криво улыбнулась.
— Должно быть, ее убили оборотни. Там, на границе с Делла-Ровом.
Голубые глаза Андре потемнели, погасли. Словно солнце скрылось за грозовой тучей или будто бы в хорошо освещенной комнате одним щелчком пальцев погасили всех осветительных мотыльков.
Казалось, еще немного — и в глазах Андре встанут слезы. Но мгновения летели, и ничего не менялось.
— Как так случилось, Андре? — спросила я. И когда он не понял, пояснила: — Как случилось так, что ты до сих пор жив? Что выжил там, когда напали волки? Я своими глазами видела, как они… они скрыли под собой твое тело.
«И остановившийся взгляд, в котором отражается небо, тоже помню», — хотела добавить я. Не смогла.
Андре заговорил не сразу. Но когда справился с собой, его голос был твердым. Не дрожал, как у меня. Можно даже сказать, лился, словно ручей. А я вспомнила, каким замечательным рассказчиком всегда был Андре. Какие замечательные истории рассказывал. Сказки…
— Ты помнишь, у меня был с собой священный сосуд, Эя? — сказал Андре.
— Помню, — ответила я глухо. — Ты воспользовался им, чтобы изъять память Милы.
Андре передернуло. На щеках его заходили желваки. Но все же он нашел в себе силы продолжить.
— Я защищал тебя, — сказал он.
— Я поверила тебе, — кивнула я и добавила: — Тогда.
Андре сглотнул. Посмотрел на меня как-то по-новому. Но через секунду во взгляде его вновь появилось обожание. А мне отчего-то стало так липко на душе.
— Воспользовавшись магией священного сосуда, я смог притвориться мертвым, — закончил Андре свой рассказ.
Я кивнула. Пожала плечами.
— А меня в это время унесли волки.
— Я не смог защитить тебя тогда, — тихо сказал Андре, и голос его дрогнул. — Как не смог защитить дядю Анжу. Но я пришел за тобой сейчас. Я знаю, что делать, чтобы спасти тебя.
Я кивнула, пристально глядя в его глаза. Раньше я видела в них небо.
— А как ты смог проникнуть сюда? — спросила я, вспомнив, что проникнуть сюда может далеко не каждый. Кажется, Зверь говорил, что только тот, с кем у обитателей замка есть с связь.
— Магия Альбето, — пробормотал Андре. — Ты о ней?
