– Тихо, тихо, успокойтесь. – Клавдий Мамонтов обнял рыдающую горничную. – Никто вас не винит.
Макар и на это не сказал ни слова.
Полковник Гущин наклонился к Лидочке и поднял ее на руки.
– Ну что, моя англичаночка, помоги нам, пожалуйста, – попросил он. – Ты одна все видела. Расскажи нам все.
– Tell all, please, babe… Dad need your help, we all desperately need now your help
[12], – Макар обратился к дочке по-английски.
– Эта тетя, как она увела вас с Августой на улицу? – тихонько спросил у нее полковник Гущин. – Что она говорила?
– Puppies… маленькие собака. – Лидочка тоже волновалась. – Она нам говорить – хотите посмотреть маленькие собачка… Я хотеть, я очень хотеть, это я виновата, я пойти, и Августа со мной!
– Тетя привела вас к машине, так?
Девочка кивнула и начала плакать.
– А что за машина? Какая она? Какого цвета? Где она стояла?
– Черная, black… как наша. На угол, там, далеко.
– Черный внедорожник, – сказал Клавдий Мамонтов. – В переулке камеры, однако машина стояла не в самом переулке, а на углу, но на Полянке камер полно дорожных… машина все равно там засветилась. Хотя сколько этих черных внедорожников вечером проезжает, если марку не знать, то…
– А собачки были в машине? – продолжал спрашивать Лидочку полковник Гущин очень мягко и спокойно, пока никак не реагируя на замечания Клавдия Мамонтова.
– Нет. Она обманывать. Она так смотреть… her eyes were as eyes of Owl!
– Глаза как у совы, – перевел Макар.
– Я спросить… спросила – где puppies? А тетя смеяться – они убежать, а потом говорить… сказать нам – фокус делать?
– Фокус? – голос Макара дрогнул.
– Она вдруг уколоть Августа в шею! – Лидочка вся дрожала. – As witch in tale… she looks like as witch
[13]…
– Она на ведьму похожа, да? – спросил-перевел Макар.
– Чем она уколола Августу? Шприц, игла? – Полковник Гущин, держа маленькую Лидочку на руках, заглядывал ей в глаза. – Вспомни, солнышко? Шприц, да?
Лидочка кивнула:
– Августа падать, а она ее схватить и в машина. А мне она говорить…
– Что? Что она тебе сказала?
– Вам сказать, colonel… полковник… Она сказать мне, чтобы я вам – полковник делать, как я… как она сказать… или Августа…
– Что?
– Не вернуться.
– Вера Павловна, заберите детей и находитесь при них неотлучно. – Гущин опустил девочку на пол. – Идите в детскую. Маша, а ты завари нам всем крепкого чаю. Хватит рыдать. Возьми себя в руки. Маленького не пора уже кормить?
– Пора! Ел давно, голодный, но не плачет, словно чувствует. – Маша всхлипнула.
– Так займись – покорми Сашу. – Гущин оглядел холл. – Значит, датчик дымовой у самой входной двери. Зажгла спичку или зажигалку и поднесла. Ловко и просто.
Он прошел в гостиную и начал звонить по мобильному – не своим в Главк, а напрямую начальнику МУРа. Клавдий Мамонтов слышал, как он просил помочь в личном деле – срочно послать сотрудников в ГИБДД Москвы просмотреть записи камер в районе Спасоналивковского переулка, Полянки, Ордынки, Садового кольца в районе Житной и окрестных переулков. А также проверить наличие транспортных средств у Наины Викторовны Ольховской и других ее имен и ипостасей, под которыми она являла себя внешнему миру.
Начальник МУРа ответил, что сделает, поможет, раз Гущин в таком волнении, но сам понимаешь, коллега, черный внедорожник в центре на такой территории – это неделю, а то и десять дней все машины засветившиеся проверять придется. Наличие транспорта пробили сразу – и начальник МУРа перезвонил лично, ни на одну фамилию никаких машин не было зарегистрировано.
Клавдий Мамонтов в это время позвонил в Одинцово насчет камер на ограде особняка Ольховских в Юдино – установили, что за фирма их производила?
– Израильская фирма охранной сигнализации, – ответил ему криминалист-техник. – Я лично лазил на забор маркировку смотреть и проверил потом по интернету. Они раньше долго работали на нашем рынке и имели свой офис – представительство и магазин. Но в конце мая из-за пандемии они все закрыли здесь. Надо официально теперь запрашивать через МВД и через МИД их главный офис в Иерусалиме, это же охранные дела, сигнализация, ответят только на официальный запрос. Сколько времени на это уйдет – неизвестно.
Макар повернулся к стене. Прижался лбом. Стиснул кулаки. Но молчал.
– Чаю тебе надо выпить крепкого на английский лад, братан, – шепнул ему Клавдий Мамонтов
– Не могу я… Клава… что мне делать?
– Сколько было визиток в визитнице?
– Что? Я не помню… Тринадцать… я всегда себе заказываю чертову дюжину.
– Сколько ты отдал из тринадцати?
– Ничего не отдал. Кому? Я ж в рехабе был, потом карантин, потом…
– Их двенадцать сейчас. – Клавдий Мамонтов быстро пересчитал визитки на мраморной столешнице. – Она… эта тварь одну забрала. Она позвонит нам. Мы ей не нужны. Ей нужен Гущин. Она что-то задумала по поводу него, мразь.
Звонок раздался, когда за окнами уже совсем стемнело.
Макар схватил мобильный.
Женский голос – низкий, грудной. Но он узнал его.
– Дай трубку полковнику.
Макар отдал телефон Гущину.
– Я слушаю.
– Слушай внимательно. Дорога длинная предстоит вам.
– Я один приеду. Куда скажете.
– Нет, мне нужны вы все. – Женский голос, такой звучный, мягкий. Она усмехнулась. – Хочу на вас всех снова посмотреть. Групповая метаморфоза… Только вы. И не надо полицейских тайных фокусов. Я на них не куплюсь. А девочку вы этим погубите. Я ясно выразилась?
– Да, я понял. – Гущин сразу охрип.
– Людиново, Калужская область, найдете, хоть это и далеко. Советую выезжать прямо сейчас, ночи июльские коротки. Когда доберетесь туда, позвоните по этому номеру, я скажу, что вам делать дальше.
За руль на этот раз сел сам полковник Гущин, велев Мамонтову приготовиться. Тот снял с себя часть тяжелой спецназовской амуниции, бронежилет надел прямо на голое тело, сверху накинул рубашку Макара. Пистолет взял, хотя особо на него надежд и не возлагал. Сунул в чехол спецназовских штанов карго под колено десантную финку, а на щиколотке сзади укрепил на прозрачной клейкой ленте небольшое лезвие без ручки, такое, что можно спрятать в ладони.
